С губ чуть не срывается «нас», но я успеваю перехватить:
–Не забывать о почитании нашего Царя.
Не отец уже, а Царь. Ибо отец не может творить бойню, а вот Царь легко.
Алана притихает вслед за остальными, даже Ронель уже не всхлипывает. Её пробило ужасом, прижало к полу. Ведь если я так говорю о людях, что я скажу о ней?
–А она? – Царь хрипит, в нём уже пылает стихийный гнев. он царь, но он стихия. Он должен выходить из берегов своей власти, он должен обрушиваться на этот мир и никакая мудрость веков не затмит в нём этой жажды.
–Она не дочь твоя, Царь, она предательница, – мой голос хрипит также. Кажется, я даже плачу, совсем заигравшись. Но это уже неважно.
Моё решение принято. Царь уже отдаёт приказы. Я чувствую, как поднимается вода. Ох, несдобровать сегодня городу, что наплевал на договор с Царем. Это прежде, когда я была не в себе, когда себе место выгрызала, и побеждали другие голоса, а мой не звучал ещё, была дипломатия. Такая скучная, такая правильная!
Дипломатия для Царей. Но бойня – это желанно для Морского Царя. Единственного в своём роде.
И я знаю это. Я угадываю это и говорю, я отзываюсь на его желание как и подобает покорной дочери, я отзываюсь, чтобы сказать о том, чего он сказать не посмеет, побоится. А так – предложил не он, предложила я…
Закипает, закипает море. Я чувствую, как волнуется толща воды над нами. Я чувствую это, покидая совет. Я чувствую волнение и скорбь одной из сестёр своих – Ронель сегодня казнят. Потому что она предательница.
И потому что вода беспощадна. С водой надо дружить!
–Эва! – я уже направляюсь к себе, когда меня окликают. И кто!
–Бардо! – я делаю вид, что не удивлена и что его общество мне также приятно как и всё вокруг. – Чем могу помочь?
–Не прикидывайся, – он стоит передо мной. Растерянный, жалкий, наполовину человек. Даже смешно, что он пытается мне что-то сказать. Да я его снести могу только от того что у меня настроение плохое.
А оно плохое. Ронель была не худшей сестрой. Именно была. Что ей там жить осталось-то? часа два?
–Ты нарочно направила гнев Царя на людей!
Вот это приплыли! Меня что, укоряют?
–Как? – я возмущаюсь, даже искренне, – ты что, брат мой, хочешь сказать, что наш отец – Царь Морской, способен попасть под влияние чужое? Или ты хочешь сказать, что я отцу и Царю нашему зла желаю?
Самое важное правило – всегда подавать все так, как тебе нужно. Выворачивать, лгать, ибо вода всегда лжёт, прикидываясь одной бесконечной жизнь и покоем, а на деле…
На деле вода забирает больше чем алчность и болезнь, чем пламя и холод.
–Тише! – Бардо оглядывается. Ещё бы, я так ору, я так возмущаюсь, что ему страшно. Правильно, бойся меня, полукровка! То ли ещё будет.
–Как смеешь… как ты смеешь, – я захожусь в рыданиях, прячу лицо в ладонях, плечи и впрямь сотрясаются, правда, от смеха, но это я от него скрою. А он и растерян, проверять не будет. Я отталкиваю его руку, потянувшуюся ко мне с утешением, я спешу вниз, в свои покои, там не будет так сильно чувствовать волнение толщи воды над нами.
Толщи, поднятой Морским Царем в гневе.
Только в покоях я отнимаю руки от лица. Фух. С полукровкой надо заканчивать. Чем скорее, тем лучше. Не надо мне таких соперников. Это не Алана, это не Сигер – это что-то, что не похоже на воду. Это всего лишь наполовину вода!
Чужак!
–Можно? – если слуг я чую, то вот Сигер научился от меня скрываться.
–Чего тебе, брат мой? – я ехидно выделяю «брат мой», чтобы напомнить о своём истинном отношении к нему.
–Зашёл узнать о том, как ты себя чувствуешь, сестра… – он ответно выделяет «сестра». Он меня тоже ненавидит. Я знаю. Я его соперник. Прямой. Причем опаснее Бардо, поскольку я не труслива. – Ты так разволновалась на совещании. А случай-то рядовой.
Я с удовольствием представляю, как размажу однажды потроха Сигера по морскому дну, и искренне улыбаюсь:
–Что с меня взять? Я всё-таки не воин. Я царевна, легко впадаю в нервы. Если я тебя напугала, прости меня!
Самое главное – побольше нежности в голосе и слабости, мол, я вся такая слабая и несчастная и вообще существо крайне тепличное, уж извините!