Олэн встал. То, что репортер относится к нему так по-дружески, доставляло Франсуа чертовское удовольствие. А если б он мог читать в сердце Спартака, то обрадовался бы еще больше.
Они вместе вышли из дома, остановились у машины журналиста и, продолжая болтать, пожали друг другу руки. Рукопожатие затягивалось. Короче, оба вели себя так, будто знакомы сто лет.
– Я позвоню, как только прочитаю твой опус, – сказал Олэн.
– Можешь и до того. – Спартак сел в машину и повернул ключ… – Но напоминаю: тюрьмы не отапливаются, а сейчас декабрь… – с улыбкой проговорил он.
Олэн хлопнул его по плечу и проводил легковушку глазами. Он подумал, что в ближайшее время Спартак недурно заработает и сможет наконец заменить гнилой капот.
Глава 13
В первую очередь Спартак отнес в типографию новый вариант статьи об ограблении банка на бульваре Османн. Потом из тамошней телефонной будки позвонил Полю.
– Краденую «дофин гордини» ты найдешь у дома сто три на авеню Фош… Номер 5893 ЛР 75…
После работы инспектор заглянул в крошечный кабинет, где Спартак рассматривал оттиски фотографий, сделанных в Монлери.
На стенах, на столе, на стульях и даже на полу лежали снимки гоночных машин всех цветов и размеров, изображения юных и опытных гонщиков, треков разных широт…
Было даже несколько фото могил чемпионов с обгоревшим или разбитым всмятку каркасом автомобиля. Спартак питал слабость к композициям.
– Ты снова виделся с этим Олэном? – довольно прохладным тоном спросил Поль.
– С чего ты взял?
– Иначе откуда у тебя такие сведения о налете на бульваре Османн?
Поль швырнул на стол последний номер газеты. На пальцах остались следы свежей типографской краской.
– Ладно, допустим, я его видел. И что это меняет? – буркнул Спартак.
– Ты можешь обожать свою работу, но всему есть предел!
Репортер поднес к свету увеличенный снимок капота «феррари» и колеса «лотоса».
– Если ты со своей армией не в силах его изловить, я тут ни при чем, – заметил он.
– И, по-твоему, вполне нормально, что он втягивает в это дело мальчишек?
– Во-первых, еще не доказано, что это Олэн. Я всего лишь высказал предположение. Чувствуешь разницу?
– Сделай милость, не играй словами.
– А кроме того, «мальчишки», как ты их назвал, скорее всего, самые настоящие профессиональные воры.
– Между вором и убийцей – громадная пропасть! – разозлился Поль.
– Верно, но и швабра – не автомат, – улыбнулся Спартак.
– Красивые фразы оставь для читателей! Ограбление банка рано или поздно заканчивается убийством. Я могу приводить примеры до бесконечности…
– Не нервничай, – посоветовал Спартак.
Он протянул Полю пачку сигарет, но тот покачал головой и, когда репортер сел, продолжал стоять.
– Этот Олэн – совсем не такой, как ты воображаешь…
Спартак стал описывать поездку в Монлери, одно за другим показывая соответствующие фото.
– …а еще Олэн коллекционирует галстуки. Должно быть, по ночам разглядывает их при свете фонаря! Сам видишь, все это совсем не страшно, – подытожил журналист.
– Лучше нам с тобой больше не видеться. Мы стали говорить на разных языках, – сказал Поль.
Он ушел. Спартак удивленно выпрямился. На стене над дверью висела фотография Фанжо. Грязная и потная физиономия в шлеме улыбалась. Потому что чемпион всегда должен улыбаться.
Шторы исчезли – Бенедит вернулась. Она больше не думала, что Франсуа Олэн нарочно убил О'Кейси.
Олэн снисходительно потрепал ее по щеке. С утра над Парижем шел снег. Значит, в этом году будет настоящее Рождество.
Деревья в Булонском лесу казались помолодевшими.
Для Олэна загадки Бенедит больше не существовало. Она перестала его пленять. Точнее, Франсуа чувствовал, что Бенедит уже не застит ему весь мир.
– Я постоянно думаю, что теперь с тобой станет… – проговорила она.
Олэн пожал плечами.
– Бедняжка Бенедит…
– А ты знаешь, чем будешь заниматься? – настаивала она.
– Да чем захочу! Я богат, свободен…
– Свободен? Ты действительно так думаешь?
– А ты разве не видишь? – Он взмахнул руками. – Свободен, как воздух!
Бенедит поднесла руки к вискам. Она взывала к рассудку, ко всем своим убеждениям.
– Но, послушай, это же просто невероятно! Ты не можешь действительно думать, что действительно свободен!
– Ты с ума сошла? Не стану же я только ради того, чтобы доставить тебе удовольствие, утверждать, будто гнию в узилище на соломе!
– Проснись! Ты тешишь себя иллюзиями! Как ты можешь говорить, что свободен, не смея жить под собственным именем?