Через какое-то время:
– Объявился царевич Савелий. – И добавляла: – Настоящий.
Ещё через какое-то время:
– Объявился царевич Семён, – несла Соломанида новое имя. И опять прибавляла: – Настоящий!
Потом пошли: «царевич Василий», «царевич Ерошка», «царевич Гаврилка», «царевич Мартынка».
И все – настоящие.
Сбились люди с толку. Сколько же их, царевичей, – прямо в глазах рябит!
Все самозванцы называли себя детьми или внуками царя Ивана Васильевича Грозного. У каждого из них находились свои сторонники. Возникали при каждом вооружённые отряды.
Хотя и было много разных иных «царевичей», однако оставалось по-прежнему притягательным для всех имя царевича Дмитрия. Все ждали нового Дмитрия.
И он появился.
Дождались!
Город Пропойск. Белая Русь. Появился однажды в Пропойске странный человек.
Решили стражники, что это какой-то лазутчик. Схватили его, посадили в тюрьму.
В тюрьме человек заявил, что он – Андрей Нагой, родственник убитого в Москве царя Дмитрия. Человек стал требовать, чтобы его отправили в город Стародуб.
Решили в Пропойске с ним не связываться. Отправили в Стародуб.
Прибыл человек в Стародуб и тут тоже заявил, что он – Андрей Нагой, родственник бывшего царя. А вслед за этим сообщил и ещё одно:
– Царь Дмитрий жив!
– Жив?!
– Жив! Жив! – подтвердил человек. И уже тише, доверительно: – Царь находится отсюда недалеко.
– Царь Дмитрий жив! Царь – недалеко, – передавалось по Стародубу.
Прошло какое-то время. Жители Стародуба к человеку с вопросом:
– Так где же царь?!
– Совсем недалеко, – повторил Андрей Нагой.
И вот однажды услышали жители Стародуба от Андрея Нагого:
– Вот он, царь!
– Где? Где?
– Вот он, – повторил Нагой и показал на себя.
Глянули люди. Действительно схож. И роста такого же невысокого, и телосложением вроде одинаков.
– Вот он, ваш царь, – повторил Нагой.
Тут же прошла молва: мол, царь Дмитрий принял имя Андрея Нагого, так как опасался преследования, скрывался от Василия Шуйского.
Скрывался. И вот – открылся.
Ждали люди доброго царя Дмитрия. Дождались.
Пали стародубцы на колени.
– Царь! Царь!
«Из грязи в князи»
Самозванец, объявившийся в Стародубе, увлёк людей.
Вновь пошли голоса:
– Надо идти на Москву!
– Гнать Шуйского!
– Да здравствует царь Дмитрий!
Лжедмитрий II принял решение идти на Москву. Призывает самозванец всех перейти на свою сторону: и бояр, и князей, и простых людей. Всем обещает награды. Любой холоп, если он готов сражаться за самозванца, может получить земли и поместье своего господина, если этот господин останется на стороне Шуйского.
Мардарий Клешня был холопом князя Щербатова. Щербатов как раз из тех, кто остался по-прежнему верен Шуйскому, кто отказался принять клятву верности новому Лжедмитрию.
Примчался Мардарий Клешня к самозванцу:
– В верной службе тебе клянусь! За тебя, государь, молюсь! Смерть Василию Шуйскому!
Донёс Клешня Лжедмитрию о князе Щербатове. Принял Самозванец Мардария Клешню в свои войска. Отняли у князя Щербатова дом и землю. Передали Мардарию.
Вот чудеса какие! Был Мардарий Клешня никем, ничем. А ныне – «из грязи в князи».
А вскоре был схвачен и сам Щербатов и отдан в холопы Мардарию Клешне.
Вот чудеса какие!
А ещё разрешил Лжедмитрий II любому из своих сподвижников насильно брать себе в жёны дочерей попавших в немилость к нему князей и бояр.
Не перешёл на сторону Лжедмитрия, остался верен царю Василию Шуйскому боярин Семён Белозерский. Была у боярина дочь – красавица из красавиц. Звали её Оксаньица.
Был и холоп у Белозерского. Лентяй из лентяев. Звали его Феодосий Рыбка.
Донёс Феодосий Рыбка на своего господина. Боярину удалось бежать, однако Оксаньица была схвачена.
Примчался Рыбка к Лжедмитрию:
– В верной службе тебе клянусь! За тебя, государь, молюсь! Смерть Василию Шуйскому!
И сразу:
– Отдай, государь, мне в жёны Оксаньицу!
– Бери, – распорядился Лжедмитрий.
Вот чудеса какие! Был Феодосий Рыбка ничем, никем. А ныне – в родстве боярском.
Всё поменялось на белом свете. Смутное время. Шаткое время. Жизнь у многих, как сук, ломается. Словно на качелях судьба качается.
Снова Марина Мнишек
Отряды Лжедмитрия II подошли к Москве. Они захватили подмосковное село Тушино. Превратилось Тушино в большой военный лагерь.
По имени этого села и прозвали Лжедмитрия «Тушинским вором».