–Я знаю, чья это была идея, – в голосе всё та же отвратительная безысходность и равнодушие.
Мне и самой плохо, но я должна напитаться этими равнодушием и безысходностью!
–Чья же? – Сигер цепенеет.
Моя, Сигер. Я сама сказала отцу, что хочу на сушу. Почему? Потому что знаю точно – он согласится, а потом не отпустит сам. Я вхожа в совет, я воин, и он спросит меня почему я не хочу быть больше дома. И я скажу. Но тебе я скажу другое:
–Алана.
Алана – любимица Морского Царя, весёлая и юркая, лёгкая на подъём, непонятно зачем включённая в постоянный совет. Пользы от неё нет, зато много шума, венков, браслетов на вечную дружбу сестёр из водорослей и попытки вовлечь в танцы. Отцу нравится её легкость и её юный смех. Она не похожа на нас – мрачных, безнадежных, коварных. У Аланы всё на лице и на языке. Она даже таиться не умеет.
Но её и не нужно за эту лёгкость. Лёгкость не нужна в войне и мятежах. Не нужны те, кто не умеют молчать. И не нужны те, кто всё сдают отцу, не взвешивая.
–Алана?! – на лицо Сигера приятно посмотреть. – Она же дура! Эва, ты…
Он осекается. Видимо, вспоминает, что дурость – это преступление для царской крови. Дураками могут быть простые слуги и поданные. Мы – нет. И потом – Алана – любимица отца. Кто знает как кораллы мыслей лягут у нашего Царя? Нет, лишнее надо отрезать и истреблять. В этом Сигер уверен. И поэтому он проглатывает мою наживку. Ему это выгодно. Просто раньше не было повода, чтобы снести Алану. Теперь он есть. Я нарисовала картину, которая мне нужна и теперь Сигер займётся ею.
А я просто продолжу мрачно смотреть в стену.
–Вот дрянь! – у Сигера ярость. – Я до последнего хотел надеяться, что ей нужны лишь пляски да песни русалочьи. А она?
–Отец любит её, поэтому и мне спорить нет смысла.
–Эва, я…– он не успевает договорить. Его прерывает стук в покои.
–Войдите! – я знаю, что это Хотэм, знаю даже зачем он пришёл, и, до обидного оказываюсь права:
–Царевна, вас ждёт ваш отец, – Хотэм упрямо игнорирует Сигера. В его глазах сочувствие ко мне. Так и должно быть. Так я и надеялась.
–Прости, братец, мне надо выслушать моего царя! – я улыбаюсь чуть скованно, будто бы и в самом деле нервничаю, но я уже знаю, что мой риск был оправдан. Вода на то и вода – она соглашается с тобой, а потом обдумывает и откатывает своё согласие и на память тебе только остаётся мокрый след.
***
–Эва, почему ты хочешь на сушу? – Морской Царь сначала царь, а потом отец. Но сейчас он смотрит на меня так, словно пытается быть сначала отцом.
–Простите, отец, это моё дело. Я просто знаю о том, что вам нужен союз с этим земным царством, они старые друзья Океана и теперь, если вступят в права на морской берег, то…
–Почему? – спрашивает он снова. Лгать я умею, а он умеет распознавать ложь.
Когда захочет распознать её.
–Ты не испытывала любви к людям, ты наказывала тех, кто осквернял моё царство, а теперь ты хочешь к ним уйти? Сама предлагаешь свою кандидатуру? Ты же знаешь сама что такое суша! И всё же – ты просишь меня отправить тебя, мою наследницу, туда?
–Отец! – в глазах моих слёзы. Ненастоящие. Настоящих у меня нет, но прикидываться я научилась. Ровно как и понимать, что мой отец не терпит женских слёз.
–Ты моя подданная и ты должна отвечать мне, своему царю, – он мягок. Вода умеет утешать, жаль, что губить она умеет куда лучше.
–Правду желаешь? – я прихожу в ярость. В удобную для себя ярость. – Что ж, изволь! Ты умрёшь – рано или поздно – это факт, а не слова измены! И что будет дальше? кто займёт твой трон? Ты думал об этом? Нас много.
–Тебе угрожали? – отец становится царём, понимание сверкает грозой в его глазах. Ох, простите, людишки, будет шторм!
–Мне дали понять…– опускаю голову, изображая стыд.
–Кто? – спрашивает он незамедлительно.
Но я не должна говорить сразу. Сказать сразу – это показать слабость, это показать, что я ждала вопроса.
–Отец, я не хочу выдавать своих. Я просто уйду, дай мне уйти! Я всегда хотела служить царству, трону, подданным, но я не пойду против своих! Но я ещё могу быть тебе полезна. Тебе и царству. Это ничего… кто-то должен, отец, кто-то должен быть там, у людей. Этот союз – я понимаю, всё хорошо. Это моё решение, я готова.
Главное не перестараться с дрожью в голосе.
Отец мрачнеет:
–Чтобы я большей этой дури не слышал! Ты моя дочь! Никто не смеет тебе угрожать!
Мы разные – дети Морского Царя. У нас разные нравы и разное ощущение себя и воды. Моё совпадает с отцовским, именно поэтому я могу его чувствовать лучше других. Я уязвила его через себя. Царской дочери угрожают её же братья – это раз. Царская дочь готова при нести себя в жертву – это два. Царская дочь не выдаёт врага…