Из него выкушен огромный кусок плоти.
Она мне не привиделась. Здесь и правда была белая медведица, излучавшая силу и ярость. Она разорвала шею Великана и спасла Каину жизнь.
Медленно обернувшись, я вижу что фейри Двора Огня смотрит на меня во все глаза.
Кожу холодит, и я смутно понимаю, что у меня шок. Мои мысли путаются и я толком не чувствую тело. Перед глазами туман, и все что я вижу, расплывается и вращается. И меня тошнит.
Это то, что чувствуешь, когда приходит валь-тивар? Но… где же она?
— Что, во имя сраного ворона Одина, сейчас произошло? — рычит Каин глубоким, жестким голосом, пронизанным болью. И прежде чем я успеваю начать формулировать ответ, рядом с нами, сложив крылья за спиной, грациозно приземляется Вальдис.
— Как ты его вырубил? — резко спрашивает она у Каина.
Он не отрывает от меня своих огненных глаз.
— Это она, — грохочет он. Вальдис разворачивается и смотрит на меня, удивленно подняв брови.
— Ты? — недоверчиво спрашивает она. — Как?
На меня накатывает волна тошноты, и я падаю назад, болезненно ударяясь о землю и погружаю пальцы в холодный песок, стараясь заземлиться.
Молю, святые Судьбы, не дайте мне сейчас потерять сознание.
Я уверена, что голова кружится просто от шока, а не перед обмороком. Приказываю слуху и зрению стать четкими и сосредотачиваю свой спутанный ум. Чувства закипают в груди, но им не хватает места. Я очень далека даже от того хрупкого подобия контроля, под которым обычно держу творящийся в моей голове хаос.
Я отчаянно пытаюсь вспомнить произошедшее, привести мысли в порядок.
Я видела свою валь-тивар, в этом точно уверена.
Но… что-то в произошедшем было… неправильно.
Осознание прорывается сквозь туман в голове, и у меня перехватывает дыхание.
Медведица действовала независимо от меня. Она не вселилась в мое тело и не сделала его настолько сильным, чтобы я сама уложила двадцати пяти футового Великана.
Это сделала она.
Все опять плывет, и я зажмуриваюсь и впиваюсь ногтями в ладони, отчаянно пытаясь справиться с ураганом в голове.
— Новобранец, как ты победила Великана? — нетерпеливо переспрашивает Вальдис.
— Я… — слово срывается с одеревенелых губ, но я не имею понятия, что еще сказать, как объяснить хоть что-то.
Произошедшее только что — невозможно, так ведь?
Я напрягаю мозги, пытаясь вспомнить хоть один случай того, чтобы валь-тивар действовал отдельно от своей Валькирии.
Змея Эрика может покидать его и лечить других, верно? Так было, когда она исцелила мою ногу — её лечили не руки Эрика. Я кожей чувствовала чешую.
Его слова я вспоминаю без помощи галереи.
«Не все валь-тивар в виде змеи могут лечить других, но все исцеляют связанного с ними, когда в него вселяются. Но моя… она одаренная».
Значит ли это… что и моя валь-тивар одаренная?
Значит ли это, что я смогу стать Валькирией? Благословил ли меня Фезерблейд животным силы?
Но если так, то… куда она пропала?
Абсолютно пораженная, я качаю головой и крепче зажмуриваюсь.
Вальдис раздраженно вздыхает, понимая, что не добьется от меня ответов.
— Их было трое, — угрюмо говорит она, обращаясь к Каину. — Один у входа в главный зал, второй над Крылом Птицы.
Мои веки распахиваются, а несущийся поток мыслей резко останавливается от её слов.
— Никто не пострадал? — хрипло спрашиваю я.
— Пострадали, — отвечает Вальдис, и мое сердце сжимается. — Двое новобранцев погибли. Эрик работает с теми, кто получил ранения.
Я сглатываю, и головокружение становится сильнее. Пожалуйста, пусть Сарра будет в порядке.
Каин по-прежнему сидит на залитом кровью песке, и только сейчас я с тошнотворным ужасом замечаю, в каком состоянии его плечо. Оно представляет собой жуткое, развороченное и истекающее темно-красной кровью месиво из мышц, сухожилий и раздробленных костей.
Борясь с тошнотой, я бросаю быстрый взгляд на его лицо, на котором не видно и тени той агонии, которую он должен испытывать.
Его горящий взгляд удерживает мой, и я чувствую, как мое зрение проясняется, а дыхание замедляется от того, что я на него смотрю.
Сосредоточься на том, что перед тобой, Мадди. Каин ранен. На Фезерблейд напали, и возможно, пострадала Сарра. Это важнее всего. С остальным мы разберемся позже.
Словно сжалившись, мой разум успокаивается. Я начала глубоко, размеренно дышать, после чего руки перестали трястись.