С перекошенным от ярости лицом он отвечает мне наполненным злостью ударом. Я уклоняюсь от него как раз вовремя, а выпрямившись вижу, что Гарда, Хенрик и Эльдит стоят позади меня.
— Оргид, — говорю я, позволяя накопившимся волнению и гневу наполнить голос. — Если ты еще раз коснешься меня тенями, я…
Я что? Убью его?
Знаю, что не смогу никого убить. Но возможно, сможет медведица?
Горечь от того, что не могу удержать её рядом достаточно долго, чтобы это выяснить, охватывает меня, и я рычу на фейри Двора Тени.
— И что ты сделаешь? — выплевывает он так тихо, что думаю, остальные нас не слышат. — Натравишь на меня своего фейри Двора Огня? Или эту здоровенную, злобную медведицу? Не думаю. Ты привыкла защищаться, так ты выживала всю жизнь. Ты не боец.
Он ошибается. Всю свою жизнь я боролась, пусть и с невидимым врагом.
— В чем бы ни была твоя проблема со мной, реши её сам. Мы закончили. Оставь. Меня. В. Покое, — я произношу это достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие фейри, разворачиваюсь и ухожу.
Незнакомые ранее эмоции кипят во мне. Я чувствую себя живой, от смеси восторга, ярости и разочарования кружится голова и покалывает кожу. Думаю, это все волнение, но я чувствую себя … хорошо. Чувствую себя сильной.
Подойдя к своей одежде, поднимаю её и ухожу прочь от озера мимо замолчавших фейри. Никто из них за мной не идет, но я все время чувствую на себе взгляд Каина.
Мне хочется, чтобы он пошел за мной. Он способен понять весь поток чувств, захвативший меня сейчас.
И как раз поэтому ты должна избегать его, Мадди.
Зайдя глубоко в чащу где-то между Ручьями и Крылом Волка, я чувствую, что он идет следом.
— Тебе бы льда приложить к руке, — рычит он. Я замедляюсь и поворачиваюсь к нему.
Желая, чтобы у меня получилось, я поднимаю кулак, на котором уже растет синяк, особенно вокруг второй костяшки, и думаю о льде. Появляется сияющий голубоватый иней, который твердеет вокруг моих пальцев. Я ухмыляюсь, а потом вздыхаю, осознав, насколько это облегчило пульсирующую боль.
— Я и не замечала, что мне больно, — мягко говорю я.
— Она великолепна.
— Что?
— Твоя медведица. Она, нахер, великолепна, — он подходит ближе, и мой взгляд пробегает по его груди. Рубашка расстегнута до талии. Прикусив язык, я перевожу взгляд на его лицо и бросаю свернутую одежду на землю.
— Это правда.
— Она — часть тебя.
Так он считает меня великолепной? Его глаза сияют, а голос немного сбивается. Мне кажется, или он взволнован так же, как я?
Я сглатываю.
— Она опять исчезла.
— Она вернется. А пока что, видимо, ты сама сможешь справиться с теми, кто попытается тебя убить.
— Я тренировалась, — я делаю шаг к нему, стоя так близко, как только осмеливаюсь. Почему? Почему я иду к нему? Я уже слишком возбуждена, слишком взволнована, слишком все и сразу, чтобы быть в силах вообще трезво мыслить.
Он делает шаг назад.
— Играя с огнем, ты рискуешь обжечься, принцесса, — рычит он.
— Почему я чувствую себя… — не в силах подобрать слова, я умолкаю.
— Живой? Сильной? — его взгляд прожигает меня насквозь. — Возбужденной?
Я молча киваю.
— Это жажда крови, принцесса. Где-то в тебе есть сила берсерка.
Глубоко вдыхаю. Жажда крови. Я совсем не жестокая. И никого не ранила до крови. Но, блядь, как же хочется снова врезать Оргиду.
— Он пытался убить меня. Они ненавидят меня так сильно, что попытались убить, — пробивается осознание сквозь туман в голове.
— И теперь каждый из них знает, какая ты на самом деле опасная.
— Удар был не так и хорош.
— И все-таки, рычащая восьмифутовая медведица дала им повод для размышления.
Трепет снова охватывает меня. Он прав. Они видели её, все двадцать фейри. Они видели, что она действовала независимо от меня.
— Она спасла меня, — воспоминание о только что произошедшем проносится перед моими глазами. — Проплыла подо мной и вытащила из воды.
Вспышка в глазах Каина заставляет меня отвлечься от воспоминаний и снова посмотреть на него.
— Она другая. Как и ты.
Будто удар, слова бьют по моему расслабленному восторгу.
— Почему я всегда должна быть другой? Было бы очень приятно разок побыть нормальной.
Его суровое лицо морщится.
— Быть нормальным — херово, — я вздрагиваю от его слов. — Само понятие нормальности — дерьмо собачье. Такого просто не существует. Это слово означает рутину, а в ней, я думаю, ты никогда не сможешь жить.
Прав ли он? Нормальным становится то, что ты так называешь. Для меня это ежедневная перспектива потерять сознание и больше не очнуться. Это та нормальность, без которой я бы легко прожила.