— Почему ты поддерживаешь связь с Каином Разрушителем? — спрашивает Сигрун, и я переключаю внимание с окон на нее.
Она стоит около стола и берет в руки фарфоровый чайник в виде сокола.
— Это он поддерживает связь со мной, — помедлив, я добавляю: — Эрсир.
Я не знаю, как должна к ней обращаться. Она бросает на меня взгляд через плечо и наливает что-то из чайника в небольшие чашки.
Она такая невероятно красивая. Кожа у нее самого глубокого, великолепного цвета древесной коры, а волосы — всех оттенков зеленого, какие я могла бы себе представить, и заплетены в сложную прическу из кос. Золотые ленты вплетены в зеленые волосы, а кончики кос украшены сверкающими бусинками в виде ягод и фруктов.
— Не называй меня эрсир, — говорит она. — На древнем языке это означает «младший командир», тот, кто отвечает перед королем или даже ярлом, — ее глаза вспыхивают. — Я же держу ответ лишь перед богами.
Я киваю.
— Прошу прощения. Как я могу обращаться к вам?
— «Сигрун» вполне подойдет. Садись.
Я пытаюсь успокоиться, садясь в одно из кресел и складывая руки на коленях. Вокруг столько предметов, которые хочется рассмотреть, а мои чувства так перегружены, что сосредоточиться просто невозможно.
К своему ужасу, я балансирую где-то между полным отупением и полноценным нервным срывом.
— Чаю? — спрашивает она.
Кажется странным, что лидер Валькирий готовит мне чай. Я встаю.
— Давайте, я заварю?
— Он уже готов, — говорит она. — Известно ли тебе, принцесса Мадивия, что ты и есть причина, по которой я здесь?
Я подавляю клубящийся в животе страх. Я подозревала подобное, но не признавалась в этом.
— «Мадди» вполне подойдет, — тихо говорю я.
— Эрик рассказал мне о медведице.
Не зная, что сказать, я киваю.
— Можешь рассказать о ней? — просит Сигрун.
— Нет, — все так же тихо говорю я. — Я бы хотела, но мне нечего сказать.
— Он сообщил, что медведица действовала сама по себе, вместо того чтобы овладеть тобой и передать свою силу. Это так?
— Да.
— Чтобы спасти жизнь фейри Двора Огня?
Дерьмо. Теперь все выглядит так, будто я соврала, сказав, что это он привязался ко мне, а не наоборот. И все же я согласно киваю. Она уже знает, что это правда.
— Новобранцы рассказывают истории о том, что она спасла тебя от утопления, когда двое новобранцев напали на тебя под водой.
— Да.
— Ты говорила с ней?
— Нет.
— Твоя магия льда. Расскажи о ней.
Я пытаюсь подавить стыд.
— Она проявилась, когда я впервые увидела медведицу. У меня сложности с тем, чтобы её контролировать.
Сигрун подходит с двумя чашками чая в руках и ставит одну из них на низкий столик в виде пенька около меня.
— Это я заметила, — она садится, плотно сложив крылья за спиной, и теперь, когда она так близко, я не могу не начать разглядывать перья. Она великолепна. Её присутствие, её энергия — все в ней просто ошеломляет. — Ты всегда отличалась от других, Мадди?
— Да. Всю мою жизнь.
— Фезерблейд был заинтересован в тебе, а вот я ошиблась. Думала, в тебе нет совершенно ничего особенного, — тихо говорит она, а зеленые глаза смотрят прямо в мои. В ее словах нет ни жестокости, ни вопроса. Это просто размышления, высказанные вслух. Позади нее что-то сверкает, сразу привлекая мой взгляд.
Под моим любопытным взглядом появляется сокол. Она лениво бьет крыльями, усаживаясь Сигрун на плечо, а глаза блестят, как отполированный янтарь. Перья глубокого цвета лесной зелени переливаются различными оттенками, изогнутый клюв кажется острым, как кинжал.
— Она прекрасна, — выдыхаю я.
Взгляд Сигрун становится острым.
— Он.
— Он, — киваю я.
— Эрик сказал, что ты сможешь его увидеть. Ты позволишь ему прочесть тебя?
— Прочесть меня? Что вы имеете в виду?
— Мой валь-тивар великолепен в чтении разума фейри, — медленно произносит она.
Я вспоминаю про Брунгильду при Дворе Льда, и страх стискивает меня. Мне не хочется, чтобы Сигрун узнала о магии памяти, и если Брунгильда не обнаружила этого, то лидер Валькирий точно сможет. Пока я не готова раскрыть этот секрет. Он принадлежит мне, и так было всегда. Я не могу просто рассказать об этом.
Увидев, что я медлю, Сигрун говорит:
— Если ты не хочешь раскрывать какую-то информацию, он тебя не заставит. Он сможет увидеть только то, что ты сама добровольно откроешь.
Я уверена, что это ложь. Думаю, её птица вытащит из меня что угодно, если я впущу его в свой разум.