Но моим способом избегать устрашающей реальности было забивать голову чем-то другим, никогда не останавливаться и действительно об этом не думать, никогда не давая ужасу возможность победить. Моя неспособность концентрироваться, мой слишком активный разум — порождения страха. Я не хочу думать о смерти, так что никогда не дам себе шанса.
Фрейдис4 преподнесла мне тиару Скади как нечто, на чем я могу сосредоточиться, и это сработало. Даже если это не дало мне той надежды, что испытывала она сама, все равно мои разум и тело были заняты этим несколько лет.
Сейчас у меня есть еще больше моментов, требующих внимания. Мой мозг наполняется новой полезной информацией на занятиях каждый день, и риски, связанные с моей способностью сосредоточиться, тоже стали выше. И я хорошо справляюсь с давлением. Становлюсь лучше. Потому что наградой станет звание Валькирий.
Кто знает, что будет дальше? Поможет ли мне Сигрун? Сможет ли она побеседовать с богами или Высшими фейри, и попросить их помощи?
Даже если нет, наверняка мои шансы выжить будут выше, если я буду благословлена силой Стража Богов?
От переполняющей меня надежды, сжимаю кулаки.
Я должна выжить в Фезерблейде и доказать, что достойна. Должна найти способ стать Валькирией до того, как умру.
Струи снова бьют вокруг меня, и я создаю статую с новым приливом концентрации.
Это воспоминание о нашем разговоре с Каином после того страшного урока глимы5.
Мое больное горло сжимается, когда я слышу, как он говорит те самые слова:
«Моя месть принадлежит мне. Она моя по праву, и она, блядь, свершится».
Как я могу помогать ему? И в первую очередь, почему уже помогла?
Я заново переживаю свой отказ открыть Сокровищницу и глубоко вдыхаю, когда в середине разговора врывается Снежный Великан.
Скорость Каина, безумное желание чудовища убивать, мой страх от осознания того, насколько бесполезной я была в бою — все исчезает, когда я вновь переживаю последний момент. Когда вижу её.
Когда я заканчиваю статую, она приобретает форму огромного, яростного медведя, и думаю, она самая красивая из созданных мной.
Даже здесь, в моем спокойном убежище, мне тяжело не чувствовать панику при мысли о том, что она исчезла. Я хочу, чтобы она вернулась. Мне нужно, чтобы она вернулась. Мне нужно узнать о ней больше, о том, кто и что она для меня, и как во имя Судеб она расправилась со Снежным Великаном, не овладевая мной.
Может, она вовсе и не валь-тивар, думаю я, глядя на её ледяную копию. Если нет, это объяснило бы многое. В конце концов, у меня почти нет магии льда, так откуда у меня возьмется магическое животное?
Но… Может ли быть, чтобы огромный медведь просто появился, чтобы спасти нас, и тут же исчезнуть?
Глубоко вдохнув, вспоминаю чувство, охватившее меня, когда я посмотрела ей в глаза. Нет. Я точно знаю, что она как-то связана со мной. Возможно, она — нечто новое?
Если она моя валь-тивар, значит, Фезерблейд считает меня достойной стать Валькирией? В этом очень мало смысла. Я самая слабая среди новобранцев, и кто угодно другой бы лучше сражался с Великанами.
Меня переполняют сомнения, и я прикусываю щеку.
Может, потому она и исчезла, Мадди. Увидела тебя и поняла, что ты недостаточно сильна.
Если дело в этом, я буду тренироваться больше. Стану сильнее. Стану достойной её. И тогда она вернется. Она должна вернуться.
Струи воды снова бьют вверх, и я удивляюсь, потому что думала, что закончила создавать статуи. Но в памяти возникает лицо Снежной Великанши, лежавшей в воде около Великого Чертога Одина. Появляющаяся передо мной статуя содержит детали, мельчайшие детали о Великане, с которым мы сражались с Каином: то, как он двигался, какие издавал звуки, какими были черты его лица и разницу между той, что лежала в воде. Затем память воспроизводит разговор Стражей Одина о том, что кто-то внутри Фезерблейда впустил их.
Я сразу думаю про Оргида и Ингу, но как бы они смогли преодолеть защиту Фезерблейда? Они пока не Стражи Одина, и у них недостаточно магии. Как бы невероятно это не звучало, это должен быть кто-то из Валькирий.
Я не верю, что это Каин, и не важно, на что там намекала Вальдис или в чем его будет обвинять Брунгильда. Как это возможно? С чего бы ему позволять приковать себя к столбу, если он знал, что будет нападение?
В мысли закрадывается тень сомнения. Он умен и одержим своей местью. Способен ли он на такую двойную игру? Он единственный, кто желает зла Фезерблейду и его обитателям.