— Из них можно извлечь много чего полезного, — протягивает Лайна, увлечённо перелистывая талмуд, настолько древний, что со страниц сыплется бумажная крошка вперемешку с пылью.
— Единственный урок, который можно извлечь из истории, — ироничная усмешка, — состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.
Лайна резко поворачивается в сторону лорда и дерзко улыбается:
— Я бы поспорила с вами на этот счёт. Вот только никакого желания нет.
Лорд Велорий тоже расплывается в улыбке и склоняет голову, принимая решение девушки.
А я, закусывая губу, чтобы не рассмеяться в голос, наблюдаю за ними. Они оба… такие забавные.
Как хорошо, что небо во время Айриса днём не глубокого чёрного цвета, а сиренево-голубоватого. Худо-бедно я могу видеть в тёмное время суток, что несказанно радует. А сейчас, ближе к вечеру, в светлом сумраке мир виден как на ладони.
К сожалению, ярморочная пора только началась, половина товаров ещё даже не приехала, часть прибывших ещё не выставлена. Всё интересное и развлекательное будет на пятый-шестой день, а пока в большинстве своём продаётся самое необходимое: одежда, оружие, скот, ну и разная деревянная и медная утварь, конечно же.
— Что-то совсем мало народу, — зевает Лана. — Я думала, на имперских ярмарках всегда столпотворение…
— Сейчас Айрис. Люди не любят это время года, часто уходят в леса и скрываются от солнца в подземных городах… — роняет Велорий. Мы как раз проходим мимо оружейных рядов, Гелеон отвлекается, рассматривая один из приглянувшихся кинжалов.
— Они каждый год это делают? Почему?
Но вместо увлёкшегося гвардейца, отвечает Лайна:
— Люди в Айе призирают свет, избегают его, ведь прекрасно видят в темноте. Да и правят здесь тёмные лорды, чья магическая сущность — тьма. Так что свет с давних пор считается чем-то… нехорошим.
Замираю от удивления, пытаясь уразуметь смысл сказанного. С трудом получается. Походу, в этом мире свет и тьма поменялись местами. Вот же ж. Жесть.
— Только скоро первые холода. Это последняя ярмарка перед снегом, — хмурится Геон. — Что-то здесь действительно мало людей.
Мы доходим до конца рядов, заканчивающихся сквериком с фонтаном. Решаем посидеть на скамейке и понаслаждаться цветением деревьев перед заморозками. Аромат булочек приятно щекочет ноздри, так что, погружённая в дилемму: выбрать пирожки с земляникой или ореховые пирожные с шоколадом, не сразу замечаю проходящую мимо семью. Но стоит невзначай бросить на них скользящий взгляд, как тут же сердце пропускает пару ударов. Высокий плечистый мужчина с бородой, молодая женщина с длинными волнистыми волосами цвета миндаля, и четверо детишек от трёх до семи лет. Папа держит на плече малыша, мама поправляет ему кофточку, рядом бегают двое щенков неопределённой породы, которых ведут за верёвки двое детей постарше. И всё бы ничего, вот только у всех шестерых нет по левой руке.
— Что с ними? — упавшим голосом спрашиваю я, отворачиваясь. Просто слёзы набегают от вида культей на запястьях детишек.
— Похоже, их наказали, — сипло отвечает Гелеон.
Непонимающе взираю на лорда.
— Кто-то из них что-то украл, это выяснили… и наказали всю семью. Перикаструс.
— Но так же нельзя…
— Перикаструс — возмездие по крови. Этот закон ведь почти во всех провинциях Айи действует? — задумчиво спрашивает Лайна.
Гелеон кивает:
— Такие показательные наказания резко уменьшают уровень преступности. Люди переживают не только за свои жизни, но и за безопасность близких, поэтому не идут на преступления, зная, что если обличат, пострадает вся семья.
— Только они не виноваты были… — едва слышно доносится сзади.
Оборачиваемся, по дорожке низенький седой мужчина везёт тележку с остатками овощей. Домой, наверное, идёт, уже вечереет, торговые палатки закрываются, площадь пустеет. Зеленщик рассчитывал, видно, что мы его не услышим. Но осознав, что на него обратили внимания, он отводит взгляд, смущается и силится смешаться с окружающим пространством, у него азям как раз под цвет деревьев сзади подходит.