Эти его слова… зависают в темноте на мгновение, и после них становится так тихо и муторно на душе, как после внезапно грянувшего грома в погожий вечер.
Да, отчасти это правда. У меня никогда не было смысла в жизни, хотя я всегда, до одури, до посинения хотела жить. Смерти боюсь больше всего на свете.
А император никогда не был дураком… он давно меня раскусил, читает как открытую книгу, смотрит, всегда смотрел, не на наружность, не на внешнюю оболочку, а глубже, пронзает самые тёмные глубины души и кажется, что ощущает мысли, чувства и желания.
Но раз у меня нет цели в жизни, и я влачу более-менее сносное существование, можно просто взять и использовать меня в своих целях? Ты меня поэтому выбрал, император? Потому, что я — дурочка без великих стремлений, помыслов и мечт и хочу жить до одури и никогда поэтому не сдамся легко смерти? Что ж, Нолан, ты всё просчитал…
— Но это моя жизнь! — тихонечко завожусь. — Я буду жить так, как хочу этого сама.
— У тебя была жизнь, но ты никогда не жила ею полноценно. Давай признаем это.
«Поэтому я и выбрал тебя», — он не произносит, но и так всё ясно. Само собой разумеющееся.
— Давай лучше сменим тему.
Или иначе я за себя не отвечаю. Кулаки уже так и чешутся от желания попробовать набить кое-кому шишек. Если от моих ударов не умрёшь, то от смеха, как я это делаю, уж точно.
— И о чём ты хочешь поговорить?
— Например, об одном небезызвестном правителе одной зачуханной империи, который обманом похитил невинную девушку, затащил её в совершенно другой мир без адекватных санитарных условий и с жестокими законами. Да ко всему ещё соблазнил её и сделал беременной, — чем дальше говорю, тем больше распаляюсь. — И теперь она его ненавидит и убить готова…
— Я думал, ты меня любишь, — так наивно-невинно произносит он.
Если бы я только могла испепелять взглядом. Или дыханием… здесь бы уже было на одного вредного и наглого императора меньше, и больше на один шашлык.
— Ты сама мне призналась в любви, а теперь отказываешься от своих слов?
— А ты? Предложил выйти замуж, а потом утащил в ад. Вот тебе бы понравилось, если бы я ворвалась в твою империю под личиной прекрасной незнакомки, очаровала бы тебя, ты бы в меня влюбился, затем я уволакиваю тебя в преисподнюю, заставляю родить моему миру будущего повелителя и говорю, что ты мне больше не нужен? Разве это честно?
— Со мной бы такого никогда не случилось. Я — Тёмный Властелин. И, кстати, что такое ад?
Вот же ж… С ним невозможно вести взаимопонимающую беседу.
Как же зла. Как же я зла.
— Даже не осознаёшь своей вины, — тихо, почти неслышно шепчу в ладонь. — И прощения не сподобился попросить…
— И Брен, я никогда не говорил тебе слов, которые ты так страстно желала услышать. Никогда не признавался в чувствах и не клялся в бескорыстной и вечной любви. Я всего лишь спросил: «Станешь ли ты моей женой?». И ты согласилась. Это был твой собственный выбор, я ни к чему тебя не принуждал и не давал напрасных надежд.
Забываю, как дышать. Он… прав. Перед глазами проносятся два месяца на Земле, все наши встречи, разговоры ни о чём и поцелуи украдкой, едва заметные касания и беседы до утра на старых качелях. Мне было хорошо с ним, я ждала и скучала по нему, стоило нам не видеться пару часов, он предугадывал каждое моё желание, исполнял любую просьбу. И всегда улыбался своей очаровательной улыбкой, чаще молчал, больше слушал. Наблюдал за каждым моим движением и примечал самые незначительные детали. Но ни разу он не сказал этого заветного «люблю тебя».
Какая же я… дура. Влюбилась в не пойми что. Всё, поздняк, Брен, кусать локти. Интересно, вот если бы у Нолана не было магии, смогла бы я его на самом деле убить? Или же даже без неё у меня нет и шанса?
— У тебя же есть магия! — приходит вдруг озарение. — Вытащи нас.
— Сейчас мой магический резерв исчерпан… почти, — в мёртвой тишине раздаётся щелчок, и рядом с пальцами Повелителя загорается маленький, размером с горошину-переросток, шарик, отбрасывающий оранжевые блики вокруг. Жидкий огонь волнами плещется в нём, словно маленькое море, попавшее в западню. Прямо как мы.
Обвожу нашу ловушку взглядом. Подземная клетка без дверей и окон, четыре на четыре метра. Гладко вытесанные камни, шуршащий песок под ногами, невысокий потолок и ни малейшего намёка на рычаг, который бы открыл путь отсюда.