«Милая…— подумал Елисей.— Как ты мне помогаешь! Неужели сознательно?»
— Мейерхольд о нем даже не узнал.
— Но почему? Ты ведь мог послать ему свой реферат.
— Понимаешь… Не решился. Струсил.
— Но при чем тут военные тайны? — снова вступил в разговор Африкан Петрович.— Что именно вас интересует?
— Нас интересует, что именно вы намерены делать с казаками! — раздраженно ответил Дуван-Торцов.— С нас, обывателей, все время берут контрибуцию на содержание этого войска, и я хотел бы знать, долго ли такое положение продлится.
— Теперь-то уж недолго.
— Но что, что предполагается? Только вчера с меня взяли пятнадцать тысяч рублей. Имею я право хотя бы на какой-нибудь намек?
Атаман смутился и развел руками.
— На базаре говорят,— сказал Леська с самой наивной интонацией,— что предполагается десант на Хорлы. Вот вам и военная тайна.
— Хорлы? — рассмеялся атаман.— Пусть говорят. Нам это выгодно.
— Почему?
— Потому что чепуха! К Хорлам есть только два подъездных пути с моря. Разве это может нас устроить? Да и пристань там всего в сто саженей. Хорлы!
Он снова расхохотался.
«Ура! — весело подумал Леська.— Он себя выдал. Если б не решили организовать десант именно в Каркинитском заливе, Африкан не знал бы так подробно какие-то захудалые Хорлы. Очевидно, в штабе изучали этот вариант и забраковали его. Остается Скадовск! Ничего другого».
Леська хотел тут же бежать к Еремушкину, но решил все же дождаться Шокарева.
Когда все, кроме Абамелека, ушли, Елисей спросил Карсавину:
— Я вам сегодня не нужен?
— Нет! — резко ответил Абамелек.
На улице Леську поджидал Еремушкин.
— Ну? Выяснил что-нибудь?
— Десант предполагается на Скадовск. Но, может быть, это только догадка.
— Ну-ну, расскажи, в чем дело!
Когда Елисей изложил ему мысли Андрона и реплику Богаевского, Еремушкин сказал:
— Это всерьез. Это очень всерьез.
И тут же засуетился.
— Айда! Иди к своему Шокареву, а я пойду доложить кому надо.
Леська отправился к Шокареву.
Володя по-прежнему ничего не знал о десанте, но зато снова сварил турецкий кофе в медной кастрюлечке с длинной ручкой. Они сидели теперь на диване в гостиной. И опять началось: «А помнишь?», «А помнишь?»
— А помнишь, как мы играли в самоубийство? Клали в барабан пятизарядного револьвера одну пулю, потом ударяли по барабану пальцем, а когда он останавливался, стреляли наудачу…
— Да. Ты стрелялся. Я стрелялся. А Листиков, подлец, ни в какую…
— За что мы его очень подробно били.
Воспоминания сближали друзей, но дело оставалось делом.
— Ты что-нибудь выяснил? — спросил наконец Елисей.
— Да пока ничего.
— Извини меня, Володя, но ты напоминаешь мне дрессированного льва, который с отвращением на морде прыгает сквозь огненный обруч.
— Ты прав, Осваг — это действительно огненный обруч. Малейшая неосторожность — и можешь заработать виселицу.
— А ты предпочитаешь красный расстрел?
Володя поглядел на Леську затравленными глазами.
— У тебя нет выхода,— продолжал Елисей.— Поэтому нужно рисковать. Риск — это прежде всего надежда.
Дня через три горничная Даша спустилась в подвал к Леське:
— Елисей! Вас требуют Алла Ярославна.
— Артемий Карпыч тоже там?
— Там.
Леська вымыл руки, оделся и взбежал наверх. У двери в комнату Карсавиной он услышал каркающий голос Абамелека:
— Я категорически не хочу, чтобы этот парень у нас бывал! Он в тебя влюблен!
— И я в него,— сказала жена.
— Ого! Может быть, вы уже и целовались? — спросил муж.
— Я его любовница,— сказала жена.
— Я не говорю, что ты его любовница, но этот молодой человек…
— А я говорю, что я его любовница.
На Леську вдруг напал такой страх, что сердце кинулось под горло, и он убежал в свой погреб.
Утром Даша снова спустилась к Елисею:
— Елисей! Вас требуют Алла Ярославна.
— Артемий Карпыч тоже там?
— Нет.
Леська постучался.
— Войдите!
Это был голос Аллы Ярославны, такой ясный голос, какого он у нее давно не слышал.
— Лесик! Как я по тебе соскучилась. Поди сюда.
Елисей подошел. Алла притянула его к себе и жарко поцеловала в губы.
— Садись.
Леська сел. Алла взяла его руку.
— Ну вот, наконец мы свободны. Артемий Карпыч согласился меня оставить.
— Как оставить?
— Навсегда. Мы разошлись.
— Вы уже не муж и жена?