— Ну, кто же с ними считается, дорогой Иван Семеныч? Разве дело в этом Сейдамете? Пусть пока играют в татарское государство. В два счета прихлопнем — дайте только разделаться с большевиками.
— Но как с ними разделаться? Они растут неимоверно. Да взять хотя бы этого Бредихина, шкипера этого. Какой дисциплинированный парень был! Честнейший малый. А вот поди ж ты…
— Не волнуйтесь, милый Иван Семеныч. Выпьем! Вы позволите? Извините, что взял на себя функцию хозяина, но вы так нервничаете… Ваше здоровье!
Вошел Володя.
— Папа! Тут к тебе Андрон пришел Бредихин.
— Я его жду.
Володя вышел и тут же вернулся с Бредихиным.
— Здравствуйте, Иван Семеныч.
— Здравствуй, Бредихин. Как съездил?
— По первому классу, Иван Семеныч. Камень продал удачно. Вот и деньги привез. Сосчитайте: ровно две тысячи николаевскими.
Андрон вынул из-за пазухи что-то вроде посылочки, зашитой белыми нитками, осторожно, как стеклянную, положил ее на стол и снова вернулся к дверям.
— Спасибо, Бредихин. Я всегда ценил тебя, Бредихин. А вот ты, оказывается, не ценишь меня. А, Бредихин?
— Про что это вы, Иван Семеныч?
— Объявил себя хозяином моей шхуны.
— С чего б это я объявил?
— Не знаю, с чего, но объявил.
Бредихин взглянул на Володю затяжным взглядом. Володя стоял бледный, обмирающий, но твердо выдержал его взгляд. Андрон осклабился.
— Ах, это? Так я дурака валял под пьяную лавочку. Хотел попугать гимназистиков, Иван Семеныч.
— Врешь! — загремел Шокарев, побежал за стол, сел и стал выше.— Врешь, негодяй! Ты говорил об этом еще до того, как выпил! Уже на пристани говорил… Ты был еще трезвым, скотина!
— Иван Семеныч! Волноваться ни к чему,— сказал Выгран.— Все в свое время обсудим, выясним и решим, но, разумеется, не здесь.
Он подошел к двери, распахнул ее и крикнул:
— Корнет Алим-бей!
Послышались гремящие шпорами сапоги. Вошел Алим-бей с двумя уланами.
— Арестовать этого!
— За что же, Иван Семеныч? — по-детски искренне удивился Андрон, повернувшись к Шокареву.— Ведь я же исправно… И денег вам привез. Сосчитайте: две пачки, по тысяче в каждой… и все николашками.
— Ладно уж,— болезненно поморщился Шокарев.— Уведите его, корнет.
— Айда, Бредихин, пошли!
Алим-бей взял было Андрона за локоть, но тут же отскочил.
— Но, но! — закричал Алим-бей.— Ты у меня не очень!
— Сам пойду,— прорычал Бредихин.— Сказал, пойду — и пойду. А что и говорил про шхуну,— обратился он к Шокареву,— так ведь не за себя же одного. Общее, понимаете, собрание. Давайте хоть по справедливости. Чья это шхуна? Ваша? А разве вы ее строили? Вы грузите ее? Вы лезете на марсы в самую штормягу?
— Так, так, так,— с едкой заинтересованностью потянулся к нему Выгран.— И что же из этого, Бредихин?
— А то, что народная эта шхуна. Наша, значит. И со всяким достоянием так будет. Вот уже в Севастополе даже военный флот стал народным.
— Чудесно, чудесно! — захихикал полковник.— Я думал, придется его допрашивать, мучиться, а он все сразу и выложил на стол. Молодец, Бредихин! Уважаю!
— Ах, что мне до этого! — закричал Иван Семеныч, выскочил из-за стола, стал ниже, снова понесся по коврам своей гостиной.— Что мне до этого? Лучший мой служащий свихнулся. Я уже теперь никому не смогу доверять. Я теперь должен буду уволить даже Петриченку. А кого взамен? Взамен-то кого, я вас спрашиваю?
— Корнет! — строго отчеканил Выгран.— Выполняйте приказание.
Бредихина вывели во двор. Два улана встали по обе стороны и, вытащив сабли наголо, повели его по мостовой.
— Глядите, ребята: Андрона с селедками ведут!
Мальчишки побежали следом. Прохожие останавливались на тротуарах и глядели, кто недоуменно, кто испуганно. Никогда такого в Евпатории не бывало.
Но не все были в испуге и недоумении. Город вздыбился и зашумел. Портовые рабочие во главе с Виктором Груббе вышли на улицу. К ним стали присоединяться случайные люди. Демонстрация прошла мимо гимназии. Здание молчало. Два-три юных лица мелькнули было в окнах, но тут же отпрянули. Из городского училища — там как раз была перемена — выбежало человек десять великовозрастных и включилось в группу. Но ремесленное училище Когена выплеснулось на улицу все до последнего человека: здесь командовал Сенька Немич. Махая своим неразлучным молотком, он кричал:
— Ребята! К дому начальника гарнизона! За мной!
Подхваченные вдохновением, ремесленники помчались за отрядом Груббе.
На Греческой улице за воротами одного из домиков высилась шхуна без парусов, но уже с мачтами и в полном параде. Она стояла на стапеле, и греки всего околотка с криками пытались перетащить ее на катки, чтобы затем двигать к морю.