— Что? Туомисто получил второе место? Странно. Выше четвертого он обычно не подымался.
— Ле Буше — мужик настоящий.
— Лурих Первый… Самый трудный случай в моей жизни. Поверите? На «мосту» ходил. Очень интересный человек!
Потом реплик становилось все меньше и меньше, и богатырь засыпал. Юноши выходили на цыпочках, но оставляли у двери часового: никто не имел права беспокоить чемпиона — это была их собственность.
На этой почве однажды чуть не произошел бой. Пришла делегация от еврейского спортивного общества «Маккаби». Маккабийцы набирались из мастерового люда: сапожники, жестянщики, пекари, слесари, столяры. С гимназистами не общались. Но сегодня они пришли в «Дюльбер» приглашать чемпиона мира посмотреть их тренировку. В этот день у дверей дежурил Канаки. Он был глубоко возмущен приходом маккабийцев к «его Максимычу».
— Иван Максимыч не сможет к вам прийти! — заявил он резким тоном.
— Почему?
— Потому что он на весь свой приезд связался с нашим кружком.
— А вы его купили, босяки? — спокойно сказал капитан маккабийцев, которого звали Майор.
— Но! Ты! Выбирай выражения, а не то, знаешь?
— Уй-уй-уй, какой ты сильно каторжный! — с комическим испугом сказал Майор.— А если одну дыню в зубы? — И он показал огромный кулак.— Будешь бедный, как муха на палочке.
— Убирайтесь вон отсюда, оборванцы! — завопил Улька, забыв, что обязан охранять сон Поддубного.— Скажите спасибо, что вас вообще впустили в «Дюльбер».
Дверь неожиданно отворилась.
— Что за шум, а драки нет?
— Господин Поддубный! Вы только с буржуями согласные иметь дело? — спросил Майор.
— Майорчик, перестань,— шепнул ему кто-то из маккабийцев.
Поддубный сухо взглянул на юношу.
— Я сын крестьянина,— сказал он.— И не так далеко ушел от народа.
Но Улька не давал им найти общий язык.
— Все эти люди собираются ехать в Палестину! — запальчиво объявил он.
— А ты обеспечил нам хорошую жизнь в России? — едко спросил Майор.
— После революции все нации равны! — еще более возбужденно кричал Улька.
— После революции? — иронически спросил Майор.— Пеламида! Спасибо твоему Деникину за его еврейские погромы.
— Бросьте, ребята. У нас не митинг,— усталым голосом сказал Поддубный.— С чем вы ко мне пришли, молодые люди?
От имени делегации выступил все тот же Майор. Поддубный выслушал его и, к полному посрамлению Ульки, дал обещание в первое же воскресенье прийти в ремесленную синагогу, во дворе которой стояли гимнастические снаряды, а в сторожке хранились гири, боксерские перчатки и ковер для классической борьбы.
Вообще же Иван Максимович в ответ на заботы Видакаса и компании должен был ежедневно посещать спортивный зал гимназии, где занимались борьбой его юные друзья. Все замечания Поддубного, даже самые мимолетные, были замечаниями Поддубного, и их воспринимали глубже, чем любые лекции по математике, физике, истории.
— А из этого мальчика толк выйдет,— сказал Поддубный, указывая на Леську.— Елисеем вас зовут? Хотя Елисей сильнее всех вас, но он не рассчитывает только на силу: парень борется с умом. Понимает, что делает.
Леська покраснел и невольно взглянул на Артура: ему было перед ним стыдно. Но Артур старался не смотреть в его сторону.
— А вот с Артуром дело хуже,— продолжал Поддубный.— Он борется очень красиво, на девочек рассчитывает, а это очень опасно.
— Что «это»? Девочки?
— Ну и девочки тоже,— засмеялся Максимыч.— А главное, покуда он думает, как бы покрасивее вышел пируэт, его, глядишь, тут же припечатают на обе лопатки.
По вечерам Поддубного водили в городской сквер. Именно «водили». Как слона. Иван Максимыч любил музыку и охотно слушал симфонический оркестр. Сегодня, однако, день особый: играет «хор трубачей его императорского величества Вильгельма Второго».
Максимыч уселся на скамье в пятом ряду, заняв сразу три места. Рядом с ним Артур и Юка с одной стороны, Улька и Сеня — с другой… Леська стоял за последним рядом и глядел на германских солдат, овитых трубами, как Лаокоон змеями. Он вспоминал немецкую разведку, разгромленную бронепоездом, бой на станции Альма, застреленного немца с гранатой «лимонкой»… А теперь они воскресли и вот сидят в садовой раковине и дуют своих Веберов и Вагнеров.
— Леся…— услышал он женский голос.
Леська оглянулся: в куще деревьев, под фонарем, окутанным мошкарой, как вуалью, стояли две девушки. Одна из них — Васена.