С этой минуты проф. Штаммлер стоит уже над классами; история выводит его из сутолоки житейской борьбы и усаживает на судейский трон, как "свободно желающего человека", чтобы во всеоружии универсального объективно-патентованного идеала творить немилостивый суд и суровую расправу над "социальными стремлениями, порожденными данным положением вещей".
Незачем и говорить, что проф. Штаммлеру незачем вставать со своей профессорской кафедры, она же судейский трон, для участия в грубом процессе материального производства. Зато можно поручиться, что если б (о, дивная мечта!) проф. Штаммлер был призван вместе с проф. Шмоллером к заведованию интеллигентным процессом материального распределения, то "свободно желающий человек" Штаммлер и "аристократ образования и духа" Шмоллер действовали бы настолько солидарно и неукоснительно, что носители "социальных стремлений, порожденных лишь данным положением вещей", и представители эгоистических классовых интересов, лишенных под собою солидной почвы "этико-правового принципа", получили бы достойную кару за отсутствие в них Штаммлеровского объективизма и Шмоллеровской добродетели.
Нет, не от корпорации умственных аристократов, которой будет предоставлено "судить, управлять и властвовать", нужно ждать спасения.
Нам необходимо остановиться еще на женщинах Ибсена, которому многие даже готовы преподнести социальный титул "певца женщин". И, действительно, Ибсен уделяет много внимания обрисовке женских характеров, которые в его драмах представляют значительное разнообразие.
В Эллиде ("Женщина с моря"), отчасти в Марте ("Столпы") воплощены мечтательные порывания из тупой жизни - туда, где "небо шире... тучи ходят выше... воздух свободнее...", порывания, на высших стадиях переходящие в желание "ударить в лицо всей этой благопристойности", не останавливающиеся даже перед разрывом с родиной (Лона и Дина в "Столпах") или с мужем и детьми (Нора). Перед нами вереницей проходят самоотверженные женщины Ибсена, всегда живущие для кого-нибудь и никогда для себя (тетушка Юлиана в "Гедде", г-жа Линден в "Норе"), несчастные рабыни супружеского и материнского долга (Елена Альвинг в "Привидениях"), мягкие, болезненно-чуткие, любящие и безвольные, как Кайя Фосли ("Строитель") или г-жа Эльвстед ("Гедда"), наконец, женщина во вкусе fin de siecle (конца века), душевно-изломанная, взвинченная декадентка Гедда Габлер.
Целый спектр психических оттенков, целая гамма душевных настроений!.. Но все же мы не можем сказать вместе с г. А. Веселовским*, будто "в них все оттенки жизни, все стремления, надежды и все слабости современной женщины". Нет! У Ибсена и в этой области есть громадный пробел.
/* Ал. Ник. Веселовский, историк литературы. - Ред.
Действительность последних десятилетий выдвинула новую женщину, которая тремя головами выше не только Норы, порывающей с мужем вследствие пробуждающегося сознания личного достоинства, но и Норы дальнейшего периода, отдающей свои силы горячей борьбе за женскую эмансипацию.
Эта новая женщина высоко над вопросом о положении женщины привилегированного класса поставила вопрос социальный, вопрос об осуществлении тех форм общественности, при которых не сможет иметь места не только подчинение женщины мужчине, но и вообще подчинение человека человеку. Рука об руку с мужчиной она - не в старой роли вдохновительницы мужа, брата или сына, а в качестве их равноправного боевого товарища - борется за осуществление лучших идеалов современности. Этой женщины Ибсен не знал.
Теперь уже прошло время как мистического культа ибсеновой символики, так и той наглой "критической", "научно-физиологической" и иной брани по адресу великого норвежца, в которой так хорошо набил руку Макс Нордау*.
/* Указания медика Нордау насчет ложного изображения Ибсеном хода различных болезней сохраняют, конечно, всю свою силу, - но если бы сапожник знал свои колодки...
История европейского общественного сознания никогда не забудет тех пощечин, тех поистине славных пощечин, которые Ибсен нанес чисто вымытой, хорошо причесанной и блещущей самодовольством мещанской физиономии. Пусть Ибсен не указывает идеалов впереди, пусть даже его критика настоящего далеко не всегда исходит из надлежащей точки зрения, - он все же рукою гениального мастера оголил перед нами мещанскую душу и показал, сколько внутренней дрянности лежит в основе мещанской благопристойности и добропорядочности. Когда вглядываешься в неподражаемые мещанские образы, созданные в лучшие моменты его творческой работы, - невольно приходит в голову мысль, что стоило в одном-двух местах чуть-чуть сильнее нажать кисть, прибавить два-три едва заметных штриха, и социальный тип высочайшего реализма превратился бы в глубокую социальную сатиру.
"Восточное Обозрение" NN 121, 122, 126,
3, 4, 9 июня 1901 г.
*128 Паульсен, Джон (род. в 1851 г.) - норвежский писатель, автор многочисленных, но не имевших успеха романов. Паульсен познакомился с Ибсеном в Мюнхене в 1876 г. и получил через его посредство от стортинга (норвежский парламент) литературную субсидию, давшую ему возможность прожить некоторое время в Риме, Париже и Берлине.
*129 Шмоллер (род. в 1838 г.) - немецкий экономист, представитель историко-этической школы в политической экономии. Последователи этой школы выступают против манчестерской системы и требуют целого ряда экономических реформ для смягчения существующих классовых противоречий.
*130 Штаммлер - немецкий юрист и экономист, автор книги "Хозяйство и право", посвященной критике материалистического понимания истории. Автор выдвигает право, как первоначальную и неизбежную категорию, без которой немыслимо и самое понятие социального хозяйства. Право представляет собой форму социальной жизни, а хозяйство ее содержание. При оценке социальных явлений во главу должно быть положено понятие цели, а не причины. Установление цели и выбор средств для ее осуществления есть дело свободной личности.