Тётя ласково, но пристально заглянула в глаза Алёне.
— Оставь её в покое! — вошла в комнату Тамара Ивановна, неся поднос с чашками и заварным чайником. — Ей ещё рано думать о замужестве. Сперва нужно институт закончить, поработать на благо страны и, если хочешь, человечества.
— Об этом думать никогда не рано и не поздно, — рассудительно заметила тётя Наташа. — Я так считаю, что каждая из нас должна больше думать о том, как распорядиться не человечеством, а собой. Знаете, что сказала Софья Ковалевская в деньприсуждения ей премии Парижской академией наук? Она сказала: «Я никогда не чувствовала себя столь несчастной».
— Теперь-то я знаю, кто твоя героиня, — улыбнулась Алёна.
— Да… Впрочем, это было давно. И в отличие от своей героини и твоей матери, между прочим тоже, я вовремя поняла, что работа не исчерпывает всей жизни женщины.
Тамара Ивановна посмотрела на сестру осуждающе и громко возвестила:
— Садитесь уже пить чай! Остынет же.
— Кстати, ты помнишь сына Любы? Павлика? — неожиданно спросила она у дочери.
Алёна осторожно отпила горячего чаю, продолжая думать о своём. У неё из головы не выходил сегодняшний вечер, проведённый с новым знакомым. Они танцевали с Виктором в кафе. Правда, это нельзя было назвать полноценным свиданием, ведь с ними была её подруга Инга и Севка Стеклов, ухлёстывавший за Ингой, правда без особой надежды на взаимность. Зато потом Виктор провожал её до дома — пешком, шесть километров!
— Алёнушка? Ты здорова ли, доченька? — Тамара Ивановна заметила, что дочь их не слушает.
— Здорова… Здоровая я, мама.
— Так ты помнишь Павлика?
— Это сын тёти Любы? Я же его никогда не видела. Знаю о нём только по её письмам.
— О! Я могу исправить эту досадную оплошность, — игриво пропела тётя Наташа. — У меня же есть его фото! Любиного сына. Как раз захватила с собой альбом. Он, кстати, тоже студент. Учится в Ленинграде, на заочном. Кажется, на юриста.
— Интересно откуда это у вас такие сведения и его фотографии, — подозрительно сощурилась Алёна.
— Откуда? Слава богу, с твоей матерью и с Любой мы работали в одной школе. Правда, потом она во второй раз вышла замуж, и укатила в Ленинград. Но это не важно. Недавно в одном письме, посвящённом различным вопросам нашей действительности, Люба сообщила, что Паша в конце июля приезжает в Москву по каким-то своим делам, и спросила, не мог бы он погостить у нас пару деньков. Естественно, я ответила ей «да».
— Тётя! Мама! — Алёна с подозрением посмотрела на обоих. — Мне кажется, или вы пытаетесь сосватать мне ленинградского жениха? Мне же не сорок, в конце концов! Я сама сделаю свой выбор!
— Успокойся. Никто тебе насильно никого не навязывает. Выбор, конечно же, всегда остаётся за тобой, — успокоила её тётя Наташа. Она взяла с журнального столика увесистый фотоальбом и раскрыла его перед Алёной:
— Вот! Смотри, какой красавчик!
Алёна бросила придирчивый взгляд на фотографии. Никакой и не красавчик. Нос длинный, глаза какие-то болезненные, запалые. И смотрит как-то странно, нехорошо.
— А почему он везде снимался в трусах? — удивилась девушка.
— Ведь он же был чемпионом по волейболу, — поспешила объяснить Тамара Ивановна.
— Ну, я же говорю: спортсмен и к тому же блондин! — подхватила её сестра.
— Да? — Алёна взяла карточку в руки, пристально разглядывая человека на ней. — А мне кажется он просто рыжий! Не люблю рыжих! — фыркнула она, брезгливо кладя фотографию на место.
— Ну, ты посмотри на неё! — всплеснула руками мать. — Что с ней поделать? Был один мальчик. Два года назад. Она так ему нравилась!
— А он ей?
Тётя Наташа закрыла альбом, с интересом поглядывая на племянницу.
— Я всегда предпочитала, чтобы любили меня, — с лёгким кокетством молвила за неё Тамара Ивановна.
— Эх! Если бы любовь одного человека возникала, как ответ на чувства другого, жить было бы слишком просто, — вздохнула тётя Наташа. — Верно, дружочек?
Она нежно погладила племянницу по гладкой щеке.
— А я вот люблю простоту. Во всём! — Алёна беспечно мотнула головой. — И, наверное, так все-таки бывает…
— Что ты хочешь этим сказать? — забеспокоилась мать. — Уж не хочешь ли ты сказать…
— Да, мама! Я, кажется, люблю одного человека, — смело призналась Алёна, и щёки её стали пунцовыми.
— Господи! Когда же ты успела влюбиться? Кто бы мог подумать… Наташа!
— Один грек сказал устами Прометея: «Я от предвиденья избавил смертных», — пожала плечами та. — Не дурная мысль, правда?
Она сделала сестре знак глазами, мол, успокойся, и повернулась к племяннице.
— Так кто же этот таинственный незнакомец, что пленил твоё сердце?
— Его зовут Виктор… Виктор Бугров. Он будущий космонавт и, кажется, скоро полетит в космос.
— Да, достойный кандидат. Как думаешь, сестра?
— Пускай делает, что хочет! — обречённо махнула рукой Тамара Ивановна. — Разве её убедишь в чём-нибудь?
— Мама! Меня не нужно ни в чём убеждать. Я взрослая.
Алёна посмотрела на мать и улыбнулась, пытаясь унять охватившее её, вдруг, волнение.
— У тебя очень красивая улыбка, — заметила тётя Наташа. — Почти, как у меня. Ты знаешь, в детстве я всем говорила, что папа у меня такой красивый, а мама такая умная. И оба обижались на меня. Значит, я не красивая? Значит, я не умный? Смешно, правда?..
— Так что? — Наташа оглядела присутствующих. — Может нам стоит пригласить в гости этого таинственного Виктора Бугрова?
— А как же Павлик? — робко напомнила Тамара Ивановна.
— Ну, он приезжает только в конце недели, — напомнила сестра и выжидательно посмотрела на Алёну. — Так, когда твой кавалер сможет нас осчастливить своим визитом?
— Он свободен только по выходным, — неуверенно пожала плечами та.
— Вечерами он тоже занят? — удивилась тётя Наташа.
— Я не знаю.
— А узнать ты можешь?
— Могу, конечно.
— Так в чём же дело? Позвонишь ему, или мне это сделать? — покачала головой тётя Наташа и посмотрела на притихшую, расстроенную сестру.
— Я сама.
— Вот и замечательно. Заодно, познакомим его с Павлом… А ты выберешь из двоих одного.
— Тётя!
— Шучу, шучу. Не обижайся на меня.
* * *
Мобильный телефон «Сафир-320» бойко зазвенел в кармане и от неожиданности Виктор даже вздрогнул. Номер был незнакомый, но голос он узнал сразу. Звонила Алёна, приглашала в гости в это воскресенье. Если бы они встречались уже несколько месяцев, Виктор бы нисколько не удивился этому звонку, а тут три недели и уже смотрины у мамы и тёти…
Почему-то Виктор определил для себя это неожиданное мероприятие именно так, хотя, скорее всего, родственники Алёны просто захотели посмотреть на её неожиданного нового друга. Виктор лелеял эту мысль, надеясь, что всё так и есть на самом деле. Интересно, что Алёна рассказала матери и тёте про него?
В последние дни Виктор выматывался на тренировках до изнеможения. Старт был намечен на конец августа, и хотя конструктив нового модуля мало чем отличался от прежнего, на котором они до этого тренировались, всё же имелись некоторые нюансы, требовавшие осмысления и приноравливания, в том числе и новая электроника.
А тут этот неожиданный звонок Алёны. Он дал ей свой домашний телефон на прошлой неделе, когда они ходили в кафе потанцевать и развлечься. Правда, кроме Алёны, пришла её подруга Инга и Сева Стеклов — «жених Инги», как девушки в шутку его называли. Так что полноценного свидания тогда не получилось. Но Виктор нисколько не расстроился этому.
Инга весь вечер пыталась выведать у него все «космические тайны» страны, что заставляло Алёну постоянно конфузиться. Она-то прекрасно понимала, что Виктор не может рассказывать обо всём, что интересно болтушке Инге. Сева Стеклов иногда тоже пытался вклиниться в их беседу, но Инга всякий раз подавляла его своим темпераментом, и парень смиренно замолкал, печально потягивал через соломинку фруктовый коктейль из высокого запотевшего бокала и тоскливо посматривал сквозь очки на эстраду, где выступал самодеятельный ВИА. И, надо сказать, неплохо выступал. Лившаяся песня брала Виктора за душу: