— Если вы не против, мы поедем, покатаемся, — улыбнулся Виктор. — Покажу Алёне свои родные пенаты.
— Я-то не против. А она?
Тётя Наташа кивнула на Алёну.
— Я тоже, — смутилась та под её пристальным взглядом.
— Ну а ты, сестра, «за» или «против»? — тётя Наташа посмотрела на Алёнину мать. — Давай, отвечай, как депутат районного Совета!
— Чего уж там, — отмахнулась Тамара Ивановна. — Делайте, что хотите. Взрослые ведь.
* * *
— Знаешь, я люблю смотреть на освещённые окна, — признался Виктор.
Они стояли на балконе его квартиры в тихих прохладных сумерках. Гешка давно уснул беззаботным пионерским сном, и они с Алёной, наконец-то, остались наедине.
— Почему? — тихо спросила девушка.
— Мне кажется, я знаю, что там происходит. Вон, видишь освещённое окно рядом с балконом? Мужчина ходит, руками размахивает…
— Стихи читает, — мечтательно предположила Алёна. — Или ругается, — хихикнула она.
— Нет. Он с женщиной разговаривает, — убеждённо сообщил Виктор.
— Почему ты так думаешь? Почему с женщиной?
— А вон, смотри!
Из-за занавески действительно появилась женская фигурка — незнакомка упёрлась локтями в подоконник и выглянула через распахнутые створки во двор.
— Угадал, гляди-ка! — звонко рассмеялась Алёна.
— Интересно, сколько разных людей живёт в этом доме, — задумчиво продолжал Виктор, оглядывая окна соседнего здания — то тёмные, то ярко освещённые. — Иногда бывает, они годами живут в одном подъезде и не знают друг друга. Даже бывает, не встречаются. И вдруг происходит какое-нибудь событие: радость какая-то, общая, или беда. И все вдруг оказываются вместе, и уже не важно, знакомы или не знакомы.
— Да, верно, — согласилась Алёна.
Виктор повернулся к ней.
— Алёна! Ты знаешь, я с первого раза, как только увидел тебя там, на обочине, и потом, когда мы танцевали в кафе…
Виктор взял девушку за плечи и слегка притянул к себе. Она не сопротивлялась, только потупила взор. Виктор почувствовал, как участилось её дыхание. Да и сам он едва не задыхался от волнения, пытаясь подобрать нужные слова.
— Странно, наверное… Я люблю тебя!
Алёна быстро подняла на него глаза, и в полумраке Виктор разглядел, как горят румянцем её щёки.
В комнате было тихо и темно. Только в углу тускло светился зелёный глазок радиоприёмника и мужской голос читал стихи:
Благословен и год, и день, и час,
И та пора, и время, и мгновенье,
И тот прекрасный край, и то селенье,
Где я был взят в полон двух милых глаз.
Благословенно первое волненье,
Когда любви меня настигнул глас,
И та стрела, что в сердце мне впилась,
И этой раны жгучее томленье.
Благословен упорный голос мой,
Без устали зовущий имя донны,
И вздохи, и печали, и желанья,
Благословенны все мои писанья
Во славу ей и мысль, что непреклонно
Мне говорит о ней — о ней одной…
Голос читавшего смолк под тихую протяжную музыку и диктор сообщил: «Вы слушали литературную передачу «Сонеты Петрарки». Читал Владимир Герцин. Товарищи радиослушатели, напишите, понравилась ли вам наша передача…»
— Вот интересно, зачем стихи пишут? — тихо промолвила Алёна на груди у Виктора.
— Ну, наверное, потому, что душа требует, — отозвался тот, нежно прижимая к себе её горячее тело.
— Витя!
— А?
— Как ты думаешь, что будет через год, через два?.. С нами будет?
— А ты чего хочешь, чтобы было?
— Что б мы с тобой расписались, хочу. Чтобы свадьба была, чтобы на всю жизнь запомнить! Платье хочу, белое, шёлковое с фатой. Туфли хочу тоже белые, на гвоздиках. Знаешь, Вить, я такие серьги видела в магазине для новобрачных… Знаешь, такие длинные и тоже белые…
— Распишемся… Обязательно распишемся, — одобрил Виктор. — Мне вот только в космос ненадолго слетать надо, а тогда и свадьбу закатим.
— Обещаешь?
— Обещаю… Ты верь мне, маленькая моя. Мне можно верить… Людям, вообще, нужно верить всегда… и в людей верить тоже.
Виктор поцеловал девушку в горячий сухой лоб и тихонечко пропел:
— Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперёд от звезды до звезды. На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы… Понимаешь?
— Угу, — пробурчала Алёна.
— Всё, давай спать, а то завтра просплю на работу обязательно…
Голос Виктора звучал глухо и далеко, откуда-то из глубины его грудной клетки. Алёна слушала его, и на душе у неё становилось легко и тепло. Может, и в самом деле, они когда-нибудь пройдутся по тем тропинкам на чужих планетах — вместе с ним, рука об руку, живя долго и счастливо, до самой смерти?
Веки у неё медленно тяжелели и смыкались, а по телу разливалась сладостная истома.
Часть 1. Глава 6
глава шестая
ВОДЫ СТИКСА
В дверь позвонили, затем ещё раз.
Керри очнулась от тяжёлой дрёмы, в которую она впала полчаса назад, ожидая возвращения Роберта. На часах было уже десять после полудня. За окнами начинало смеркаться, а муж до сих пор не вернулся. И на телефонные звонки он не отвечал. Прождав Роберта два часа в бессмысленном хождении по комнатам, иногда выходя на улицу и тревожно прислушиваясь к далёким звукам проезжающих мимо машин, Керри сдалась и обессилено рухнула на диван в гостиной, пытаясь унять разыгравшуюся нервную дрожь стаканом крепкого виски. В груди у неё постепенно родилось и выросло тяжёлое гнетущее чувство, усиливавшееся с каждой минутой. Перед мысленным взором Керри стояло лицо Роберта, которого окутывало мрачное покрывало нехорошего предчувствия — предчувствия страшной беды. И вот этот нетерпеливый звонок в дверь.
Наконец-то! Керри подскочила с дивана и бросилась к застеклённой входной двери, поспешно откинула задвижку. На пороге стоял местный шериф Моррис, за спиной у которого в нерешительности переминались двое полицейских.
— Фрэнк? — удивилась Керри, уже понимая, что её предчувствия не напрасны.
— Мэм! — козырнул шериф.
— Мэм? Что происходит, Фрэнк? Последний раз ты называл меня так, когда мы с Робертом только приехали в этот городок, — промолвила Керри, пожирая шерифа тревожным взглядом.
— Позволите войти? — поинтересовался Моррис, стараясь выглядеть спокойным и официальным. Он частенько захаживал в этот дом и всегда оказывался здесь желанным гостем, но сегодня совсем не тот случай. Сегодня ему вряд ли предложат выпить хорошего виски и благостно посидеть в саду за житейскими разговорами. Хотя цепким взглядом шериф заметил на столе возле дивана початую бутылку.
— Так можно войти? Мэм? — повторил свой вопрос Фрэнк Моррис, глядя в глаза Керри.
— Да, конечно, — спохватилась она, отступая в сторону и пропуская шерифа в дом. — И вы, господа, заходите.
Полицейские вежливо козырнули и последовали за Моррисом. Все трое остановились посредине гостиной, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
Керри повернулась к ним, всё ещё стоя около входной двери.
— Что случилось шериф? Чем вызван столь официальный визит?
— Простите, что ввалились к вам вот так, прямо перед ужином, — начал было один из полицейских с типичным южным акцентом.
— Я не ужинала, — перебила его Керри. — Мы собирались с мужем сходить куда-нибудь. Он как раз должен вернуться из Хьюстона… Часа три назад должен был, — добавила она, тревожно взглянув на часы.
— Мэм! — обратился к ней второй полицейский, высокий мулат с пронзительными чёрными глазами. — Машина вашего мужа это «Шевроле Импала» серебристого цвета, калифорнийский номер — четыре би ти зет девять девять восемь?
— Да, — кивнула Керри, чувствуя неприятный холодок в груди. — Всё верно. Что? Он попал в аварию? Да?
Она переводила встревоженный взгляд с одного полицейского на другого. Затем не выдержала и порывисто подошла к шерифу, хватая его за руку.
— Ну, говори же, Фрэнк, чёрт тебя дери!
— Видишь ли, Керри…
Моррис отёр ладонью обвисшие, покрытые седой щетиной щёки, подбирая слова.
— Роберт попал в серьёзную переделку. Сегодня кое-что случилось на дороге около Морган Хилл… В общем, Роберт сейчас в больнице Святой Луизы в Сан-Хосе.