— Понятно. А «хикари-тенши»? Что же они?
— Их уже не осталось никого. Теперь мы продолжаем их дело, как можем, несём бремя их клятвы. Нынешние пигмеи от власти пытаются устоять на плечах этих гигантов, приписать себе их заслуги и достижения, одновременно люто ненавидя их, поливая прошлое, связанное с ними, злобной ложью.
— Почему? — удивился Роберт.
— Потому что все они прекрасно понимают, как ничтожны сами, потому что боятся прошлого! — В голосе Муна прозвучало ожесточение. — Луч света, вырвавшийся из этого прошлого, может озарить умы и души простых людей, поднять их на борьбу с преступным фашистским режимом. Мы первыми увидели этот свет и своим примером пытаемся пробудить от спячки всех остальных. Подолгу прежде мы ждали воздаяния своим палачам. Годы шли, зло копилось, только усиливая власть скверных людей. Теперь мы поняли, что надо быть систематичными в защите от беззакония и лжи. А ещё надо быть абсолютно беспощадными. Когда тайно и бесславно погибают сотни сановников и их подручных палачей-охранителей, тогда высокое положение в государстве перестаёт привлекать негодяев и дельцов. Когда олигархи и их дети не могут без оглядки выходить на улицы городов и чувствовать себя в безопасности в своих роскошных дворцах, они перестают упиваться своей властью и живут в постоянном страхе. Но как бы все они не охраняли себя, им не спастись от нашего воздаяния! — с гневным торжеством сообщил врач.
— И это возможно? — осторожно спросил Роберт.
— Да! Мы используем зажигательные устройства для уничтожения записей и доносов, отравляем воду, которую они пьют из особых скважин, рассыпаем в воздуховоды их дворцов смертоносные бактерии и радиоактивный яд. Они отравили наш народ своей хитроумной заразой и думали, что останутся безнаказанными за содеянное. Как бы не так! Теперь настал их черёд. А ещё мы насыщаем пищу, которую они едят вредоносными веществами, нанимаясь поварами к ним на кухни. Пускай испробуют то, чем кормили всех нас долгие годы! Теперь пришло время отмщения за их преступления, настал наш черёд! И никакая охрана, которую они набирали всё это время из самых тёмных и отсталых гивейцев, им не поможет спастись. У большинства из нас есть образование, инженерные профессии и технические навыки, которые власть имущие искореняли на планете десятилетиями, желая оградить себя от умных и способных критически мыслить людей. Но всех думающих им всё равно не истребить. Теперь мы сами учим своих детей вне стен их ущербных школ, готовим новых борцов с режимом. А наши знания позволяют нам легко проникать в жилища-крепости сановников и вельмож. Ведь строили эти жилища малограмотные наёмники из южных провинций. Наша элита сама загнала себя в ловушку, где их легко перебить по одному.
— Но добьётесь ли вы справедливости, если народ не поймёт ваших целей, если не пойдёт за вами? — сомнение прозвучало в голосе Роберта, который испытывал сейчас смешанные чувства.
Жёсткая усмешка едва тронула губы Муна.
— За нами! Ты хотел сказать «за нами»? Ты же один из нас, Чад! Что за сомнения вселились в твою голову? Ты же сам всегда говорил: если на планете царствует беззаконие, и мы хотим установить закон, то мы должны быть не менее могучи, чем это олигархическое государство, пусть и с незаметной, теневой стороны жизни. Наша цель — сеять страх и физически уничтожать зло, очищать хрустальный поток жизни от всякой нечестии, от вредоносных людишек с мёртвой душой!
— Но можно ли уничтожить зло механически? — Роберт всё ещё пытался увязать услышанное с обрывками своих воспоминаний и с накатившими на него чувствами, которые с каждой минутой становились такими же незнакомыми, как и всё вокруг него. — И как можно здесь не ошибиться? Ведь искоренять вредоносных людей возможно лишь с очень точным прицелом. Разве нет?
— По-твоему, мы предаём смерти совсем не тех, кого следует? — Мун строго воззрился на него. — Ты хочешь сказать, что мы боремся с призраками?
— Я не знаю, — Роберт обессилено откинулся на жёсткую подушку. — Разве слепые нападения не вызовут рост страдания народа, не углубят его тяжёлого положения? Ведь действие всегда равно противодействию.
— Вот именно! — подтвердил Мун. — Мы всегда соблюдаем равновесие, и убийцы добра не останутся в живых, не смогут продолжать свою мерзкую деятельность. Мы охотники, бьющие по убойным местам олигархии. Она и есть главный источник зла. Миллионы людей живут ничтожно краткой жизнью. У нас с тобой нет иной цели, как облегчить их участь, сделать счастливее родную планету, избавив её от несправедливости и угнетения.
— Не знаю. Возможно, вы и правы, — вздохнул Роберт. — В голове у меня сейчас какой-то туман и хаос. Я плохо соображаю, — признался он и спросил: — А кто такой Вир?
— О! Это, пожалуй, самый отчаянный наш боец. Он как твоя правая рука. Вы с ним лучшие друзья. Иногда мне даже кажется, что он ниспослан к нам откуда-то с небес, как «хикари-тенши». — Мун посмотрел на сводчатый каменный потолок, казавшийся серым в свете мутных продолговатых ламп. — Вир появился здесь пять лет назад. Пришёл, то ли из южной столицы, то ли с запада. Правда, рассказывать о себе он не любит. Сначала тоже всему здесь удивлялся, будто памяти лишился. Но потом пообвык и освоился. Я с тех пор наблюдаю за ним. Сидит в нём, понимаешь, какой-то дьявол — отважный и беспощадный, порой толкающий его на всякие безрассудства. Иногда мне даже кажется, что Вир нарочно ходит по краю пропасти, словно играет со смертью, дразнит её своей отвагой. Но я не расспрашиваю его, почему так и что с ним такое происходит, что у него творится на душе. Хотя порой мне кажется, что мы с ним виделись раньше, только вот не припомню никак, где… Может, и ошибаюсь я, — пожал плечами Мун.
— Почему не спросили у него? Вдруг он оказался бы шпионом или провокатором? — удивился Роберт, в котором неожиданно заговорил незнакомый ему Чад.
— Нет. Тут нас не проведёшь! — погрозил пальцем Мун. — Сам же знаешь, есть у нас такие замечательные штуки, ДПР называются. Они остались нам в наследство ещё от «хикари-тенши», как и оружие, и много чего ещё.
Мун широко улыбнулся, достал из кармана плоский золотистый предмет, похожий на старинные карманные часы, на крышке которого уместились три округлых глазка. Протянул его на ладони, показывая Роберту. Один из глазков сейчас горел зелёным.
— Что это? — удивился Роберт.
— Детектор психологического распознания. Зелёный это твой, — радостно сообщил Мун. — Значит, всё в порядке. Если загорится оранжевый, получается, что человек этот сомневающийся. С таким лучше не связываться. Ну а если уж горит красный — гнида продажная, доносчик или шпион перед тобой. Такого бей сразу! Так вот. Теперь мы чужаков и тех, что с гнильцой внутри сразу примечаем. Нам бы такую штуку пораньше, скольких наших товарищей удалось бы спасти от тюрем, да от смерти. Кстати, схороненные «Солнечными Ангелами» запасы нашёл именно Вир. С этим пришёл к нам. Есть в том схроне и плазменные бомбы, и ингибиторы короткой памяти, и парализаторы с инфразвуком, и гипнотические очки. В общем, всякое такое оружие индивидуальной защиты от карателей. ИКП и гипнотические очки, между прочим, вещь незаменимая, чтобы от слежки уходить и оставаться нераскрытыми ищейками Мурамасы Зойто — главного начальника карателей.
Металлическая дверь на входе лязгнула, противно заскрипела и открываясь. В помещение уверенно вошёл коренастый человек в неприметных тёмных одеждах, как и у Муна, и стремительно приблизился к койке, на которой лежал Роберт, склонился над ним.
— Жив? Очнулся?.. Наконец-то! — В голосе вошедшего прозвучало волнение, сменившееся нескрываемой радостью.
У незнакомца было прямоугольное, слегка вытянутое лицо, широкий волевой подбородок, крупный нос, высокий лоб в обрамлении слегка вьющихся, зачёсанных назад волос. В глубоких чёрных глазах под низкими бровями застыло напряжённое ожидание.
— Чад, дружище! Ты что не узнаёшь меня? Я — Вир!
— Он немного не в себе, — шепнул ему на ухо Мун и покосился на Роберта, на лице которого застыло лёгкое недоумение. — Болтает о Земле и называет себя другим именем… Какое-то странное имя, скажу тебе.
— Что? — Вир резко повернулся к врачу, буравя того взглядом. — Ты ничего не путаешь?