Киран шмыгнула носом и утёрла слёзы, покатившиеся из глаз. Наклонила голову, косясь на двух старушек у лавочки, подозрительно наблюдавших за ними.
«Надо бы свериться с ДПР», — подумала девушка и с ужасом обнаружила, что цепочка на её шее оборвана.
— Бор! Я потеряла свой ДПР! Что делать? — Киран в отчаянии сжала руку Бора. — Кругом чужие люди. Пошли отсюда поскорее.
— Погоди! Нам карту глянуть надо. Я совсем запутался в этих дворах! Ты помнишь, откуда мы пришли?
Киран отрицательно замотала головой.
— И я нет.
Бор взялся за лямки рюкзака у себя за спиной.
— Не здесь. Вон там, в подвале! — Киран указала на округлую дверь под цоколем соседнего здания.
Они забрались внутрь, оказавшись в тёмном длинном помещении с низким потолком, где воздух был наполнен колючей пылью. Бор скинул с плеч рюкзак и стал шарить в нём, ища заветную карту. Снаружи послышался какой-то шум. Киран осторожно выглянула сквозь щель неприкрытой двери. Во двор вбежало несколько озаровцев с оружием наперевес.
— Вот! — воскликнул Бор, наконец, отыскав карту.
— Тише! — Киран сжала его руку, не отрывая взгляда карателей.
— Что? Что там? — Бор тоже прильнул к дверной щели.
Озаровцы обступили старушек, расспрашивая их о беглецах.
— Там они, там! — дружно закивали те, указывая на подвальную дверь. — Чужаки это! Весь двор нам затоптали. И девка бесстыжая. Виданное ли дело! Оба без масок, оба заразу разносят! Арестуйте их скорее!
Киран в отчаянии посмотрела на Бора.
— Сколько у тебя патронов? — спросил он.
— Пустая обойма! — сглотнула колючую слюну Киран.
— И у меня, — нахмурился Бор, откидывая в сторону пистолет. — Не электрошоковыми же с ними бороться? Одного свалю, а остальные нас с тобой… Придётся сдаваться, дочка. Делать нечего.
Он взял девушку за руку, заглядывая ей в глаза.
— Смерть всегда неприятна, дочка, особенно для людей, чьи сердца полны надеждой на светлое, прекрасное будущее. Но оставаться в живых всеми правдами, и неправдами недостойно настоящих людей. Согласна? Если жизнь покупается ценой позора и посрамления, смерть во стократ честнее и почётнее.
Киран в страстном порыве бросилась Бору на шею, и поцеловала его в колючую щёку, вспоминая в эту минуту своего отца.
* * *
— Ну, что девочка, будешь теперь говорить или как?
Капитан-озаровец пристально посмотрел на непокорную пленницу, сидевшую на металлическом стуле, и затушил сигарету в пепельнице, как до этого тушил её о грудь Киран.
«И откуда такие упрямые берутся? — думал озаровец. — Нарожали на мою голову бунтарей! Ведь запугали же, придавили к ногтю весь народец, все по щелям забились, слова лишнего сказать боятся. И вот тебе, получите «народных мстителей», мать их в душу! Всю статистику нам портят самым отвратительным образом. А ведь наверху по головке за такое не погладят. Виданное ли дело, вооружённое сопротивление представителям закона, десяток убитых и раненных, уничтожение имущества уважаемых людей, и всё это в центре элитного пригорода столицы. И ещё эти юнцы с плакатом, решившие в героев поиграть… А может они с этими тремя заодно? Кто их теперь разберёт. Балабола этого, И Еня точно пришили те самые пресловутые «Серые Ангелы». По почерку видно. Их это почерк — нож в сердце и вся недолга. Тоже мне ангелы нашлись! Хотя и упёртые. Тот, что бомбу на себе подорвал, видно, пыток испугался. Или нет?.. Да точно испугался! Это ж каким дураком нужно быть, чтобы разметать себя по кусочкам ради жизней нескольких озаровцев?».
Капитан озабоченно потёр небритый подбородок.
«Сообщников этой девицы ему непременно отловить надо. Ох, как надо! — продолжал размышлять он. — А если ему удастся ниточку и к главарям этой шайки подпольной нащупать, считай повышение по службе у него в кармане, а там и новый кабинет где-нибудь в центре столицы, дорогой магнитор, большое денежное довольствие, домик на побережье океана. Сытая старость считай обеспечена. Вместо надоевшей жены заведёт он себе тогда нескольких молодых любовниц, которые будут услаждать все его прихоти. Не жизнь, а рай! Что он хуже всех этих чинуш, которые им помыкают? Не хуже. Ведь он им нужен, чтобы зады их толстые от народного гнева защищать, а так они таких, как он, и за людей не считают. Вот смеху-то будет, когда он встанет на одну ступеньку с ними, как равный».
Озаровец самодовольно усмехнулся. Мысли о таком роскошном будущем грели ему душу. Он снова посмотрел на пленницу.
Киран пытали долго и изуверски. Лицо её затекло от кровавых подтёков, разбитые губы опухли, окровавленные руки с вырванными ногтями, болтались, будто плети. Но держалась она стойко, не выдала своих товарищей, никого не предала.
Озаровец всё ещё обдумывал, как сломить её дух. Большинство попадавших к нему людей сдавалось быстро. Обычно их хватали на улице для отчётности за неаккуратный плевок или косой взгляд, за которым при желании можно было усмотреть заговор или угрозу нападения на представителя власти. Страшась одной мысли о пытках или смерти, такие арестованные подписывали трясущимися руками любые признания, таща за собой всех знакомых и даже незнакомых людей. Уголовные дела, годами пылившиеся без движения, раскрывались добровольными признаниями в одночасье, множа поощрения и награды доблестных стражей порядка…
Но эти двое… Эти не такие. Эти идейные. Как ломать таких капитан не знал. Девчонка сопливая перенесла все пытки, только раз застонав от боли. Уж чего только с ней не делали. А мужик, что с ней был, тот вообще настоящий кремень. Капитан к своему удивлению в один момент даже почувствовал к ним уважение, но вовремя опомнился. Нельзя же кадровому озаровцу жалеть врагов власти.
— Ты думаешь, я не знаю, что вы оба из этих самых «Серых Ангелов»? — усмехнулся капитан, отирая гладко выбритую бугристую голову. — Знаю, милая моя, знаю. Единственно, чего я не понимаю для чего тебе всё это? А? Ты ж молодая, здоровая девка. Симпатичная даже. Тебе о своём будущем думать надо было, а ты… Чего вы добиваетесь?
Киран с трудом подняла голову и презрительно посмотрела на озаровца единственным не затекшим глазом.
— Свободы… и равенства. Для всех… для народа Гивеи.
— Значит, планету нашу любишь? — понимающе кивнул капитан, присаживаясь на край стола. — И я люблю. Видишь, мы оба любим нашу родину. От чего же тогда так выходит? Ты себя спрашивала?.. — Он сверлил Киран холодным взглядом. — Ну, говори, не бойся!
— Не боюсь я вас, — усмехнулась девушка, облизывая кровоточащие губы. — Для чего? Чтобы всех мучителей погубить!
— И ты веришь, что будет такое время, когда людей перестанут мучить? — искренне удивился капитан. — Веришь во всеобщую справедливость и доброту?
— Верю.
— И ради этого вы готовы убивать? Так?
— Так.
— Понятно, — кивнул озаровец, медленно катая по столу пепельницу. — Значит, в тебе есть вера? Значит, ты готова страдать за эту веру? И ничего нам не скажешь о своих друзьях? Так?
— Не скажу, — мотнула головой Киран и усмехнулась. — А ты… Знаешь ты, что народ вас ненавидит, а начальство презирает? Знаешь? И как вам всем с этим живётся?
Киран смерила озаровца презрительным взглядом.
— Заткнись!
Капитан раздражённо стукнул кулаком по крышке стола и поспешно нажал кнопку вызова караульного. Все надежды озаровца рушились, разбиваясь об упрямство этой глупой девчонки и её сообщника. Ярость начинала закипать в нём. Ярость от осознания собственного бессилия и правоты его пленницы. Ярость от непонимания мотивов этих людей, оказавшихся в его власти, но не покорившихся ему.
Лязгнули запоры, железная дверь отворилась, и появился караульный.
— Сержант! Приведи-ка сюда её подельника, — скомандовал капитан. — Быстро!
— Слушаюсь!
Киран снова опустила голову, пытаясь отрешиться от тягучей пронзительной боли во всём теле. Скорее бы всё закончилось. Она не испугается, она сильная. Раз уж суждено, пусть смерть, пусть её не станет. Но и палачи её не получат власть над ней. Не дано им сломить её дух, растоптать грязными сапогами её душу. Взлетит она, как птица к небесам — птица вольная и непокорённая.
Через некоторое время запоры на двери снова лязгнули и в помещение ввели Бора. Он стоял на ногах прямо, хоть и был весь окровавлен, с разбитым лицом и в изорванной одежде.