— Значит, вы хотите ставить медицинские эксперименты на людях? — изумился Мун.
— Успокойтесь. Всё вполне пристойно. Законопослушные граждане не пострадают. Для испытаний правительство создало генетическую лабораторию, которая работает в тесном сотрудничестве с одной из исправительных тюрем третьего класса.
— Третьего класса? — не понял Мун. — Что это такое?
— Это учреждение, в котором содержатся политически неблагонадёжные представители электората, — безразлично пожал плечами Омура. — Все они осуждены за свои злодеяния против законной власти, поэтому для искупления своей вины должны послужить делу науки и благополучия народа Стигии… Так вы согласны?
Омура выжидательно посмотрел на Муна. Тот опустил голову. Перед глазами у него встало лицо жены. Если он согласится и получит немалые деньги за целый год, тогда ему удастся пристроить её в какую-нибудь хорошую психлечебницу. Хотя бы жену он сможет вылечить от недуга и спасти ей жизнь.
— Мне придётся переехать? — Мун посмотрел на Омуру. — Вы говорили о компенсации за жильё. Где находится эта тюрьма третьего класса?
— О! Вы беспокоитесь о своей жене? — оживился Омура, доверительно наклоняясь вперёд. — Не стоит. Уверяю вас, с ней будет всё в порядке. Мы даже можем поместить её в специализированную лечебницу. Бесплатно.
— Правда? — встрепенулся Мун, с сомнением и надеждой глядя на собеседника.
— Конечно! Её здоровью ничего не будет угрожать. Пускай это будет ещё одним маленьким бонусом для вас в счёт вашей будущей работы.
Омура расплылся в слащавой улыбке. Совсем, как куратор, с которым Мун беседовал с утра.
— Хорошо, — поколебавшись, кивнул Мун. — Когда мне следует отбыть по месту назначения?
— У вас есть два дня на сборы, — благодушно прикрыл веки Омура, снова откидываясь в кресле. — После этого вы поступаете в подчинение доктора Ши Джен Ли. Она руководит генетической лабораторией и вообще всем научным проектом «Кримсанри». Просто замечательная женщина! — Омура мечтательно закатил глаза.
— Проект «Багровый Луч»… — медленно повторил Мун, копаясь в своей памяти, но ничего подобного он никогда не слышал. — А где находится эта ваша лаборатория?
— На западе от южной столицы. Есть там такой городишко Гаоян… Да вы не беспокойтесь, доктор. Вас туда доставят в полной целости и сохранности, специальным поездом, — снова тонко улыбнулся Омура.
Мун ничего не ответил ему. В какой-то момент ему показалось, что глаза у Омуры стали холодными и безжизненными, как у дохлой рыбы.
* * *
По дороге в Гаоян, разморённый на жаре, Мун задремал и ему привиделся страшный кошмар: горы трупов, свозимых в грузовых машинах и сваливаемых из кузовов в огромные ямы: старики, мужчины, женщины, дети. Голые иссохшие тела уже не походили на человеческие, а выглядели как тряпичные куклы со стеклянными глазами, словно залитые кровью в лучах высоко стоящего красного солнца. Их засыпали землёй толстыми слоями и укатывали тяжёлыми катками, не оставляя и следа от этих братских могил.
В ужасе Мун проснулся и долго не мог понять, где он находится. За окном вагона магнитного поезда просматривалась станционное двухэтажное здание, покрытое черепичной крышей с традиционно загнутыми к небу углами. За ним десятки белостенных домиков с узкими окнами и плоскими крышами упрямо взбирались на лесистую гору, загораживавшую почти весь горизонт. Мун вышел из вагона, которых в составе было всего два, и огляделся по сторонам. С противоположной стороны магнитной дороги сухая пустошь топорщилась высоким колючим забором, протянутым вдоль отвесного земляного вала, проход в котором перекрывали металлические ворота.
«Наверное, это и есть исправительная тюрьма третьего класса?», — подумал Мун.
Его догадка оказалась верной, так как сопровождавший его сержант из ОЗАР, услужливо нёсший пластиковый чемодан с вещами Муна, уверенно и молчаливо указал рукой в сторону тех самых ворот.
«Неужели я буду жить прямо в тюрьме?» — изумился Мун и недовольно поморщился.
Но его опасения были напрасными. По соседству с колючим забором находилось большое прямоугольное здание-ангар, где и располагалась та самая научная лаборатория, о которой рассказывал Омура, а чуть дальше выстроился ряд небольших домиков-коробок, предназначенных для персонала. В один из этих домиков и поселили доктора. Мун ожидал большего, но, не избалованный роскошью, он вполне комфортно чувствовал себя и в пластиковой коробке три на пять метров. Главное, что здесь был умывальник, душ и довольно удобная откидная кровать напротив квадратного окна. Правда, Муна смущала камера, следившая за ним тёмным стеклянным глазом из дальнего угла помещения, но и с ней он вскоре свыкся. А вот с творящимся в лаборатории и тюрьме свыкнуться доктору было куда тяжелее.
Его новая начальница Ши Джен Ли — невысокая и худощавая женщина, со слегка впалыми щеками на вытянутом бледном лице, обрамлённом крупными завитками иссиня-чёрных локонов — в первый день показалась Муну холодной, высокомерной и властной владычицей из древних сказок, но он быстро понял, что эта властность порождена отнюдь не сильной волей и прозорливым умом.
К своим шестидесяти годам Ши Джен Ли добилась в жизни довольно многого, правда не в науке, а в продвижении по чиновничьей карьерной лестнице. Подобно податливой мягкой глине, Ши Джен Ли принимала любую форму, лишь бы быть угодной сначала своему институтскому начальству, потом курирующим их сановникам, и, наконец, властным столичным вельможам. Так, постепенно, шаг за шагом, Ши Джен Ли обрастала нужными ей знакомствами и связями, поднимаясь с одной ступеньки той самой лестницы на другую — от смазливой лаборантки-стажёра с манящими округлостями, обласканными многими начальственными руками, до руководителя научного направления, который уже сам выбирал себе выгодных партнёров на ночь. Так, из постели в постель, Ши Джен Ли подобралась к должности главы научного института, куда её определил один знакомый вельможа из министерства здоровья. Да, пускай не самого крупного института на планете, пускай не в северной столице, а в южной. Ну и что? Новое положение давало расчётливой и покладистой Ши Джен Ли несравнимо больший достаток, позволяло ей комфортно жить в собственном большом доме, иметь дорогой магнитор, прислугу, слыть завсегдатаем на столичных раутах, и даже иногда показывать независимость собственного мнения в среде сановников от науки.
«Умей лгать, как дышишь, — говорил ей один из сановных любовников. — Чем чудовищней будет твоя ложь, тем скорее тебе поверят. Лгать всем: знакомым и незнакомым, значимым и незначимым, даже друзьям, даже самой себе. Помни, эта ложь во спасение тебя самой. Иначе окружающие сожрут тебя с потрохами. Запомни одно: рано или поздно они все сдохнут, а мы — ты, я и другие уважаемые люди — будем почивать на небесах вместе с богами».
С тех пор мысль о том, что они избранные и им обещано овладела Ши Джен Ли полностью и без остатка. Правда, кем обещано, ей так никто и не смог объяснить — или не хотел, или просто не знал. Но её сознание необратимо изменилось, как будто кто-то взял его под свой невидимый жёсткий контроль. Эта потрясающая идея избранности окрыляла и возвеличивала над окружающим миром, который стал казаться Ши Джен Ли ничтожным и убогим, недостойным её внимания, а достойным лишь презрения. И в тоже время идея эта парализовала волю и лишила возможности мыслить критически.
Мун с некоторых пор стал догадываться о том, что с его начальницей происходит что-то странное. Один её остекленелый, холодный и безразличный ко всему взгляд вызывал у него мурашки по коже. Ему казалось, что он разговаривает не с живым человеком, а с говорящей куклой, роботом, покорно исполняющим заложенную в него программу. Такой же взгляд был и у Омуры во время их последнего разговора, но у того ещё просматривались проблески собственной воли. Временами же Ши Джен Ли вообще впадала в ступор, будто кто-то щёлкал невидимым тумблером, отключая питание.
Мун уже стал подумывать, а не балуется ли его патронесса наркотиками. А ещё он теперь с содроганием входил в тюремный лазарет, куда доносились крики ужаса и боли, нёсшиеся из тюремныхкамер. Работа над новым вирусом шла полным ходом и к заключённым по ночам запускали заражённых крыс, чтобы те заражали людей своими укусами. Мун не понимал и не принимал такой жестокости. Роль пассивного наблюдателя, фиксировавшего симптомы новой болезни, тяготила его всё больше, как и необходимость постоянно находиться в защитном комбинезоне и респираторе на такой жаре. Вентиляторы, натужно гудевшие на потолке и месившие лопастями тугой воздух, совсем не спасали. С каждым днём сердце доктора всё больше разрывалось от жалости к несчастным людям, ставшим подопытными животными в медицинском эксперименте. На все его возражения и вопросы Ши Джен Ли холодно бросала: «Делайте свою работу, за которую вам платят деньги. Всё остальное вас не касается».