- Ко мне ночью жених приходил!
***
Вадим чертыхнулся, когда сигарета, догоревшая до фильтра, обожгла его пальцы. Он был сам не свой после визита Гели.
- Дядя Вадим, мне кажется, мама сходит с ума.
Его сердце разрывалось, когда он вспоминал заплаканное лицо этой девчонки. Девчонки, которая росла на его глазах. Ему было бесконечно жаль, что столько всего на нее свалилось одновременно.
И Машу ему было жаль. Беспощадная штука – жизнь. Как эта молодая, красивая девушка, за которой бегала вся деревня, могла превратиться в эту запущенную сумасшедшую старушку?
А ведь от кавалеров у нее правда не было отбоя. Умная, красивая, из уважаемой семьи – дед заместитель секретаря района, шутка ли! От того вдвойне удивительнее было, что она за Кирилла вышла. Нет, конечно, Вадим был рад за друга. Но Кирилл никогда не считался первым парнем на деревне. Худющий, долговязый, слегка нескладный. Значительно старше Маши. С детства был как-то сам по себе, замкнут. Его не очень жаловали в коллективе, не принимали в свой круг. Да у него и друзей не было, кроме Вадима, с которым они практически выросли вместе, соседи все-таки. И Вадиму всегда было жалко этого странноватого закрытого паренька. Хоть Кирилл и делал вид, что ему плевать на остальных, Вадим знал, что одиночество его тяготило. Когда они сбегали из дома, устраивая ночевки в поле, улегшись в ароматных стогах сена, когда в черном ночном небе над ними горели миллионы ярких звезд, а вокруг не было ни души, и можно было представить, что они – космические путешественники из научно-фантастического романа, в одиночестве отправившиеся в долгое и опасное приключение в самые потайные уголки вселенной, Кирилл скидывал свою броню, становился уязвимым, говорил о том, что лежало у него на сердце. Вадим слушал, как друг рассказывает о своих мечтах. Космонавт, впервые долетевший до Красной планеты. Натуралист, открывший неизвестный науке вид животных в опасной экспедиции. Техник, выведший хозяйство в родной деревне на новый, союзный уровень.
Но после того случая, как они следили за Сергеем, мужем его тетки, Кирилл совсем ушел в себя.
Зачем Вадим начал эту чушь Геле рассказывать? Дурак пьяный. Нет, чтобы какую-то хорошую историю про батю рассказать, вспомнил эту дрянь. Догадался хоть не все выложить, вовремя себя за язык поймал. А ведь надо сказать, он долго не мог забыть события той ночи. Когда они с Кириллом, двое мальчишек, замерев от ужаса, не могли оторвать взгляд от захлебывающейся своей кровью доярки. Не скоро ему перестало являться в кошмарах белое лицо с остекленевшими глазами, с размазанной вокруг рта кровью. Не сговариваясь, они не обсуждали с Кириллом то, что произошло, какой-то немой запрет лежал на этой теме. Но вот что не давало покоя Вадиму, неприятный червячок сомнения, копошащийся на задворках сознания: официальной причиной смерти Нины объявили отравление некачественным самогоном. Но Вадим мог поклясться, он был на сто процентов уверен, что в тот вечер Нина не прикоснулась к выпивке. И даже если это была правда, как так могло произойти, что с Сергеем, бутылку и притащившем, в ту ночь не произошло ровным счетом ничего?
Как бы то ни было, но события той ночи повлияли не только на Вадима. Он заметил, каким задумчивым стал его друг. Чаще он стал получать нагоняи на уроках за то, что не следил за речью преподавателя, блуждая в своих мыслях. С одноклассниками он перестал общаться совсем, даже с Вадимом стал проводить времени меньше. Зато чаще стал ходить в гости к своей тете Лене.
Иногда Вадим ходил вместе с ним. Ее муж умер спустя пару недель после Нины: остановилось сердце, не выдержало, видно, постоянных запоев. С тех пор Лена не снимала черный траурный платок.
Ее небольшая деревянная изба была на отшибе деревни, с заднего двора открывался завораживающий вид на реку. Хозяйство было скромным, но недостатка в угощениях никогда не было. Яйца, хлеб, варенья – все приносили пожилые соседки, с которыми иногда можно было столкнуться в дверях. Они испуганно прятали глаза и торопились уйти, как будто их визиты к Лене были тайной. Перешагнув порог, казалось, что оказываешься в сказке: в избе даже в самый яркий день царила полутьма. Жаркий воздух, поднимаясь от печи, поднимался к невысокому потолку, наполняя дом дурманящим ароматом развешенных пучками высушенных трав.
Тетя Лена угощала их чаем, рассказывала истории, как жили в этой деревне их предки, как еще до революции тут были знахари и знахарки, к которым ходили лечиться местные. Она была полна легенд, сказок, совершенно фантастических, но рассказывала их с такой серьезностью, что Вадим ненароком начинал в них верить. В полдень в поле оставаться нельзя – полуденница заберет. Если потерял что-то и найти не можешь – это домовой украл, надо платок узлом на ножке стола завязать. В баню после заката ходить нельзя – обдериха кожу сдерет и запарит до смерти. А иногда, когда за окном уже смеркалось, Лена рассказывала страшные истории, как эта нечистая сила ворует детей, оставляет вместо них подменыша, и никогда ты не узнаешь, что в колыбельке не твой младенец, а завороженная кукла без души. Все эти рассказы смешивались в разморенной голове, заставляли мурашки бежать по спине, причудливо формировались в загадочный, тайный мир и так отличались от их повседневной реальности. Кирилл всегда слушал ее очень внимательно, гораздо внимательнее, чем он был на уроках, и Вадиму казалось, что истории про домовых и колдунов заменили ему романы о космонавтах и исследователях.