Они уже закончили школу, когда тетя Лена слегла. Вадим слышал, как шептались его мама с подружкой, что мучится Лена сильно, не отпускает ее что-то. Кирилл собирался навестить тетю и позвал его с собой. Как оказалось, это был последний раз, когда они ее видели. Вероятно, Кирилл чувствовал, что ей осталось совсем недолго, и шел прощаться. Вадим хорошо помнил тот день, столь знакомую избу, где было даже жарче, чем обычно. Плачущие родственники у кровати. И в кровати она, изможденная, осунувшаяся, без следа былой красоты. Тогда его поразило на всю жизнь, как легко изнашивается человеческая оболочка, как быстро нечто прекрасное затухает и растворяется в неумолимом потоке времени.
Кирилл подошел к кровати, взял тетю Лену за руку. Несколько минут они смотрели друг другу в глаза, неотрывно, не обращая внимания ни на кого вокруг. Казалось, что в этот момент что-то невероятно важное происходит между ними, что-то, что не сможет понять ни один человек в комнате. Когда, наконец, их руки разжались, Лена уронила на подушку голову с тяжелым вздохом. Глубокие морщины, очерченные болью, разгладились, на лице ее воцарился покой.
На следующий день тетя Лена умерла.
Вадим был глубоко поражен произошедшим, хотя и не мог до конца понять, свидетелем чего он стал. Зачем-то решил рассказать своей бабушке, как он испуганно стоял в углу избы и смотрел на друга, склонившегося над умирающей женщиной. Наверное, никогда он не забудет, как изменилось бабушкино лицо, как она схватила его за ворот рубашки, притянула к себе так близко, что он почувствовал ее дыхание: «Кирилл сделал страшную вещь, страшную! Он против Бога пошел. Он у Лены колдовские силы забрал. Он теперь проклят. Не вздумай общаться с ним, не вздумай! А то и сам проклят станешь». Конечно, Вадим не послушался. Но изменений в своем друге не заметить не мог.
Кирилл стал совсем по-другому держаться. Он сразу окреп, возмужал. Его осанка распрямилась, в глазах появилась та уверенность в себе, которую чувствуешь, едва человек зайдет в комнату. Он не стал душой компании, его по-прежнему сторонились, но теперь иначе, с глубоким уважением. Кирилл словно осознал свою инаковость, и вместо того, чтобы бороться с ней – принял ее, обретя недоступную другим силу.
Но с личной жизнью у него не складывалось. Вернее, он сам не желал ей заниматься, даже не пытался приударить за одинокими сверстницами. Он метил выше. Когда Кирилл обратил внимание на Машу, только превратившуюся из девочки в девушку, когда увидел, с каким обожанием на нее смотрят остальные парни, он понял, что ему нужна только она. Он был весь нацелен на Машу, как хищник, заприметивший жертву. Не хотел себе утешительный приз, только главный трофей, оставив позади всех многочисленных воздыхателей. И ему ведь в итоге удалось!
Когда они сошлись, он стал значительно веселее и открытее. Кажется, в какой-то мере, его детские мечты воплотились в реальность. Пусть он не стал знаменитым на весь Союз космонавтом, зато в пределах деревни был уважаемым мужчиной: хороший дом, красивая жена, уважение от соседей, словом, всем кто избегал его в школе на зависть. А затем почти сразу после свадьбы у них появилась дочка Геля, от которой Кирилл был просто без ума, души в ней не чаял. Но тут тяжелый характер Маши дал о себе знать. Как она третировала бедную девочку! Вадим всегда при этом чувствовал, что на самом деле это от любви, что она хочет для дочки лучшего, просто, возможно, не знала других способов свою любовь проявить.
Потом Геля уехала в Москву. Кирилл это очень тяжело переживал. Стал быстро стареть, и как-то потух огонек в его глазах, словно вместе с Гелей исчезла и часть него самого. Ходил по участку бесцельно, не мог места себе найти. И сам участок вместе с домом стали ветшать, приходить в негодность. То ли сил у стареющих хозяев не хватало, а может с Гелей испарилась жизнь из этого места.