Иногда они сидели вдвоем, выпивали в бане, как Кирилл любил. И хотя расстроенный отец никогда не заводил эту тему, Вадим безошибочно читал в глазах друга тоску по уехавшей дочери. И он бросался убеждать его, что это к лучшему, что тут в деревне будущего нет, что там она обустроиться, будет развиваться, многого добьется, ведь она умная девочка, способная. А Кирилл в ответ кивал, грустно улыбался и говорил: «Я просто хочу успеть передать ей все, что у меня есть, пока не умер». Сердце Вадима сжималось от этих слов, у него никогда не было детей, но именно так он представлял себе родительский долг: отдать детям все, пока ты еще не умер.
Ночь четвертая
Он даже не заметил, как на улице стемнело. Выбитый из колеи, весь день он просидел дома, предаваясь воспоминаниям. Вадим встал, чтобы размять старую больную спину, открыл дверь, впуская в дом прохладный ночной воздух. Оранжевый свет зажженного кончика сигареты освещал его лицо, когда он затягивался, сидя на крыльце. Вокруг было тихо, деревенские жители рано ложатся спать, только сверчки завели свою знакомую песню, да ветер тихонько шуршал листвой деревьев.
Он смотрел на дом своих соседей, своих самых близких друзей, переживающих сейчас страшную, разбивающую сердце трагедию. Он собирался уже идти в дом и готовиться ко сну, докурив, с тяжким вздохом погасив окурок о край жестяной банки, служившей ему пепельницей, как вдруг взгляд его остановился на соседском участке.
Может, показалось? Нет, точно, что-то там двигалось. Да мало ли что, забралась животина какая ночью. Но почему-то он был не в силах отвести глаза. Вот, точно, снова зашевелились кусты у калитки. Растения покачивались, сопровождая медленный путь кого-то невидимого, настойчиво пробирающегося вдоль дома.
Вадим убеждал себя: это ветер. Нет, это кошка охотиться! Может, лиса в поисках курятника забрела не туда. Но как он ни пытался успокоиться, сердце его замирало от иррационального страха. Тело сжалось в пружину, в голове с ударами пульса стучала единственная мысль: «БЕГИ!» Но он не мог пошевелиться, застыв от ужаса.
Из кустов появилась долговязая фигура. В лунном свете кожа, обволакивающая голое тело, казалась призрачно белой, словно саван на мертвеце. Существо кралось, неестественно переставляя длинные вытянутые конечности, то припадая к земле, то поднимая голову со слипшимися длинными седыми волосами. Оно кралась к краю участка, прячась в высоких зарослях, к бане, почти бесшумно, осторожно, чтобы не быть замеченным. Добравшись до деревянной двери, протянуло обе свои руки, медленно открыло ее, чтобы не издать ни скрипа, и заволокло себя внутрь, растворившись в темноте.
Больше всего на свете Вадим хотел поверить, что ему привиделось. Что он задремал, что не было никакой фигуры, сейчас он откроет глаза и окажется у себя в кровати. Он даже сильно зажмурился, но открыв глаза, оказался все также на своем крыльце, а перед ним был дом соседей и участок, по которому только что кто-то полз. Он не знал, что пугало его больше: голая, странная фигура или то, как опасливо она двигалась, тайком, как вор.
Может это и есть вор? Может допился кто-то до белых чертей и рассудок потерял, вот и бегает голым? А может это просто сам Вадим сошел с ума?
«Мама сходит с ума».
Пронеслась в голове вновь утренняя сцена: заплаканная Геля, эти страшные слова. А что, если это Маша? Поплохело совсем, вылезла голая из дома. Конечно, жутковатая фигура с неестественно длинными конечностями не очень походила на соседку, но в темноте, издалека, со страха чего только не напридумываешь себе. Там воображение и не такое дорисует. Значит, надо подождать до утра, тогда все и выяснить.
А ну, брось! Он разозлился сам на себя. Голая ночью – она околеет там к утру! Как ты в глаза Геле будешь смотреть? Хочешь, чтобы она совсем сиротой осталась? Все рассуждаешь, как дорога тебе девчонка, а как помощь нужна – струсил? Мужик ты или нет?!
Подбадривая себя, он нерешительно двинулся вперед. Ноги были ватными, каждый шаг давался с трудом, через усилие. Вот и невысокий, ниже пояса, заборчик, отделяющий их участки. Вадим резко дернул на себя калиточку, сделанную еще много лет назад, чтобы соседям проще было друг к другу в гости ходить.