Тусклый лунный свет зловеще освещал разросшиеся заросли на запущенном участке. В бледном свете недвижимые кусты походили на холодные статуи. Воздух словно сгустился вокруг, стал осязаемым. Легкий ветерок, дувший в начале ночи, совсем утих. Еще несколько шагов. Голова Вадима беспощадно болела, сердце бешено стучало.
Он остановился у приоткрытой двери бани. Осторожно спросил: «Есть тут кто?» – и сам не узнал свой хриплый, осипший голос. Откашлялся, повторил громче: «Маша?» Ответа не последовало.
Его рука повисла в воздухе, не решаясь толкнуть деревянную дверь. Он силился вспомнить, что же рассказывала в детстве тетя Лена, почему нельзя ночью идти в баню? Затем упрямо встряхнул головой. Твою мать, давай уже! Что ты как пацан испуганный!
Собравшись, он толкнул дверь и решительно вошел в предбанник.
***
- Ангелина, не убегай далеко!
Отец разогнулся, прижал ладонь козырьком ко лбу, сощурившись, высматривал дочь.
- Ладно, пап!
Она согласилась неохотно, ведь новенькие красные сандалии так и манили броситься вперед, бежать до самого горизонта, как в сапогах-скороходах. Но она всегда слушалась папу, поэтому вместо дальних далей стала внимательно изучать, что у нее под ногами. Присев на корточки в высоких зарослях душистой травы, стала внимательно всматриваться, пока не заметила коричневатое тельце. Припав к земле, вытянувшись, ящерица напряженно ожидала, своим чешуйчатым камуфляжем практически сливаясь с темной почвой. Геля медленно, стараясь не дышать, поднесла руку к длинному телу, из которого торчали короткие лапы со смешными тонкими пальцами. Надо действовать осторожно, но решительно. Несколько секунд они провели не двигаясь, охотник, готовящийся к рывку, и жертва, ожидающая нападения.
Раз! И Геля со всей доступной ей скоростью выбросила вперед руку. Бесполезно – ящерица молниеносно рванула с места, тут же скрылась в зеленых зарослях. Геля цокнула от обиды и разжала кулак: в нем остался короткий кончик хвоста. «Ну, хоть что-то» – она спрятала его в карман.
Расстраиваться пришлось недолго – на травинке прямо у ее носа красовался красный кружочек, украшенный черными пятнышками. Геля аккуратно протянула палец, подвинула его к самому кончику травинки. Жучок медленно перебрался на подушку ее пальца. Геля поднялась, прижала руку к губам, шепотом быстро-быстро проговорила:
«Божья коровка, лети на небо,
Там твои детки кушают конфетки,
Всем по одной, а тебе ни одной!»
Геля сильно выдула из себя воздух и с неподдельной радостью наблюдала, как божья коровка с ее пальца, быстро перебирая крылышками, улетала в даль.
Подбежала к папе, старательно собирающему какие-то травы. Протянула свой трофей – отпавший хвост. Папа молча кивнул, положил его в какой-то из множества карманов своей безразмерной сумки.
Геля из-за плеча наблюдала, как он ловко срезал стебли небольшим ножиком.
- Пап, а зачем ящерицы сбрасывают хвост?
- Чтобы спастись. Они жертвуют своей маленькой частью, но при этом остаются живы. Вот у тебя остался ее хвостик, но сама ящерица сбежала.
Геля внимательно осмотрела себя, задумавшись, какой бы частью тела она могла бы пожертвовать в случае угрозы. А потом решительно помотала головой:
- А я бы ничего не отбрасывала! Я бы вообще не убегала! Убегают только трусы!
Папа обнял девочку, громко рассмеявшись.
Их прервал тихий, смущенный голос постороннего:
- Кирилл Олегович, – пожилой мужчина неуверенно мял серую кепку в руках. – Нужна помощь… по вашей части.
Отец, продолжая обнимать Гелю, пристально вглядывался в мужчину. Геля чувствовала, как тому тяжело и неприятно от пронзительного взгляда, его плечи ссутулились, будто отцовское внимание прессом надавило на него сверху.
Наконец папа коротко кивнул. Он взял Гелю за руку, и они последовали за мужчиной.
***
В спертом воздухе чувствовалось напряжение и тревожность. В углу испуганно блеяла коза. Взрослые, столпившись у лежащей на грязном деревянном полу коровы, говорили тихо, не повышая голос. Геля стояла в стороне. Ее не отогнали, но она сама боялась подойти ближе. Она внимательно наблюдала, как отец положил руку на часто опускающийся и поднимающийся бок животного. Веко скотины медленно поднялось, открывая налитый кровью глаз. Из черных губ комьями выбивалась пена. Геля чувствовала жар, разливающийся от лежащего тела, нездоровый, обволакивающий всех в коровнике чем-то липким, грязным.