— Если растёшь в лучшем измерении всех времён и миров, то стандарты держатся высокими. К членам семьи особенно. Не обижайся, что я ругаю отца — на самом деле, этому я от вас, нашаран, научилась. В детстве такого себе не позволяла. Видимо, тоже меняюсь характером, как и папа. Ладно, а о себе что расскажешь?
— Родилась, выросла… — попыталась не слишком мастеровитая в рассказах Зареслава отбрехаться, но собеседница проявляла настойчивость:
— Вот прямо с рождения и начинай рассказ. У тебя ведь мать не дракон, а голем.
— Вот это даже для нашаран обидно! — пригрозила Аменемхат оскалом поблескивающих металлом зубов.
— Не скалься, я же без цели тебя оскорбить, — самочка виновато улыбнулась. — Но она всё-таки не дракон.
— Нет, — Зареслава, чтобы не злиться на спутницу, задрала голову и посмотрела на небо. — Она лучше любого дракона, и не только потому, что может в одиночку разрушить целый город. Это и не важно для меня.
— О матери не говорят плохо, — повторилась Нармела, заворачивая во двор одного из домов — заросший сад, окружённый стенами с трёх сторон. — В Ликдуле есть место для всех. И для жаждущих общения, и для ценящих уединение. Можешь пристроиться тут.
— У меня есть место и за пределами Ликдула. Но я подумаю над этим. Драконам здесь нужна защита, а Мирдалу — помощь, если любой может залезть в чужой дом. Зачем спрашивать разрешение, если сама можешь войти? Разве не так думают Темные? Чтоб морду не обжечь, — сама себе отвечая, расселась Зареслава на густой тёмной траве под кустом, что разросся как дерево. — Тело моё практически такое же, как у матери, она его и собирала. Душу и сознание творил отец-кобник, в этом вопросе он маме не доверял, как бы хороша она в том не была. Что же, возможно, правильно сделал. Маррут ни с кем не умеет сходиться, кроме как с отцом, все начинают сторониться её уже после пары слов. Со мною такого не происходит, у меня есть друзья.
— Так кобники могут делать души? — воскликнула Нармела, и тут же, опомнившись, перешла на шёпот. — Зачем тогда они крадут чужие для программирования?
— Воровать души — прошлый век. Папа хотя и работает гачтарем Утгарда, но на свои разработки у него есть время. Правда пока создание души настолько сложно, трудоёмко и затратно, что его нигде не применяет — дешевле купить захваченную.
— Просто кому-то выгодно делать из Тёмных жаждущих крови и душ наёмников… Тьме, например, — Нармела опустилась рядом. — Иначе бы техномагию эту ввели бы ещё очень давно.
— Ты резиной не выглядишь, — Нармела улеглась, покачивая кисточкой на хвосте.
— Спасибо отцу за это. Но я пока лишь одна. И даже не знаю, нужно ли это миру, чтобы таких, как я, было больше.
Торстейн поддержал начинание Нараты — после подземелья жутко хотелось восстановиться и погулять по природе. Как бы не была она сурова, но всё же родней, прекрасней и безопасней тёмных каверн Иркаллы. По сути, только в одиночестве и в естественной обстановке с Тёмного снималось напряжение, нагнанное за прошедший день.
Лес — не лучшее место для прогулок в Нашаре, но Торстейн не сомневался, что Мирдал защитил своих учеников, и возле деревни ничто опасное не ждёт. Да и сам Торстейн мог за себя постоять — в случае чего отобьётся или просто улетит подальше. Его бы и не снарядили защитником Нараты в Эрешкихале, если бы он даже за себя постоять не мог…
Нарата… Она тоже гуляла где-то неподалёку, и Трэвейл не был бы прочь походить с ней — хотя бы под предлогом защиты — но он опасался навязываться столь свободолюбивой самке. Вот кому нипочём ни леса, ни подземелья, и только сама Тьма может с нею поспорить. Зато он мог осмотреть местность, чтобы знать, чего от неё ожидать. От чуткого нюха и острого взгляда вряд ли могло что-нибудь укрыться, и дракон не сомневался, что разузнает обо всём вокруг Ликдула за час-другой. Днём, конечно, вряд ли Тьма сунется к обиталищу Светлых — настоящих Светлых, не тех, кто вершит политику на Верхнем слое. Но ночью будет уже другое время, Тёмное. Сменятся обитатели леса на менее приветливых и более суровых — таких, с которыми не всякий дракон поспорит.
Однако, оказалось, что некоторые существа способны приходить и днём.
Торстейн напрягся, услышав, как шевелятся ветви и листья слева от него. Дракон встал на задние в боевую стойку, но не расправляя крылья — всё равно улетать некуда, потому он держал их сложенными, оберегая на всякий случай.
Меч за миг материализовался в лапе, а сам дракон привстал на задние, полуприседая и готовясь либо взлететь, либо прыгнуть.