Выбрать главу

Григорий Быстрицкий

Обе стороны эскалатора

– Уважаемые пассажиры, занимайте обе стороны эскалатора! – такое вот объявление мы будем доносить до пассажиров. Вы правы, Лазарь Моисеевич, нужно упреждать перегруз одной стороны. А то в феврале две тысячи делегатов как насели на правую сторону, чуть нам весь двадцатисуточный штурм на нет не свели. Установили мы тогда все-таки наши новенькие, советские эскалаторы.

Первый секретарь Московского горкома партии, плотный 42-летний Лазарь Каганович во френче, глухо запечатанном на все пуговицы, в неизменной военной фуражке и светлых туфлях, последний раз перед торжественным митингом решил лично проверить работу своего детища. На входе станции «Дзержинская» он полюбовался простым, но очень выразительным символом Метро – большой красной буквой «М», изготовленной для всех 13 станций по рисунку архитектора Таранова.

С небольшой свитой он спускался к поезду, на ходу выслушивая отчеты инженера. Тот стоял сзади, на ступеньку выше и все время норовил нагнуться к начальственному уху, чем вызывал у самого «первого прораба» и сопровождающих его лиц смутное недовольство.

Прозвище ПП у простого, подземного народа Каганович заслужил своим постоянным, буквально днями и ночами присутствием на стройке. Людям это нравилось, тем более, что без проволочек решались постоянно возникающие на разных участках вопросы. К дате торжественного открытия Метро, совсем недавно намеченного на 14 мая, казалось, все в основном было готово, но «первый прораб» еще и еще неустанно выискивал недоделки.

Накануне, вечером 12 мая, он все же решился пригласить на экскурсию Сталина, но тот отказался:

– Знаешь, Лазарь, понедельник день тяжелый. В цифру 13 мы, коммунисты, конечно не верим… – Сталин усмехнулся, – но ты давай сам со своим хозяйством разбирайся. А мы послезавтра проверим.

На 15 мая 1935 года, в 7 часов утра в поезда намечено было запустить первых пассажиров, и даже определили, кто купит билет №1 на станции «Сокольники». Счастливчиком оказался передовой забойщик 8 отряда Латышев.

Сейчас Каганович медленно спускался к основанию эскалатора, придирчиво осматривая все детали потолка, межлестничного пространства со специально изготовленными фонарями и скользящими резиновыми поручнями. Внизу он приготовился плавно и грациозно переступить с движущейся ступени на неподвижный пол, но в который уже раз это ему удалось не вполне. На перроне его ожидал тестовый поезд из двух вагонов. За короткое время перехода к поезду промелькнула, казалась, все его метростроевская жизнь.

Постановление Совнаркома номер 806 от 25 мая 1932 «О строительстве метрополитена в гор Москве»… Этот скромный лист, подписанный Молотовым, в скобках уточненным как Скрябин, запомнился прежде всего словом «безотлагательно», строго предписывающим когда именно надо начать строительство. Еще Кагановичу особо понравился третий пункт, заставляющий всех считать Метрострой важнейшей государственной стройкой.

Но прежде, чем Молотов, в скобках Скрябин, подписал этот лист, непрерывным потоком пронеслись даты и события. 6 января 1931 – катастрофическая дорожная пробка в Москве окончательно обозначила транспортный коллапс, через 12 месяцев во дворе дома № 13а по улице Русаковской семь лопат начали скрести и долбить мерзлую землю. Так рабочие Метростроя положили начало строительству первого, пока что опытного участка.

Были страшные споры сторонников глубокого туннельного метро и их противников, защищавших открытый, «парижский» способ строительства, споры с использованием тяжелых, но красочных обвинений типа «могильщики». Лазарь Моисеевич вместе с Хрущевым как первые среди «могильщиков» рукоплескали Сталину, ставшему тогда на сторону проекта глубокого заложения.

Много чего произошло под землей и на земле за эти четыре года. Уже войдя в пустой вагон, Каганович вспомнил вдруг архитектора Душкина, который предлагал для отделки станций использовать сталь для дирижаблей. Створки двери за ним в это время сомкнулись. Сопровождающие лица остались во втором вагоне.

***

Он не стал сразу проходить в кабину машиниста, присел на сидение около двери и привалился к боковому ограждению. Его моментально сморило, поезд даже не успел тронуться. Сказалась усталость.

Сквозь сон он чувствовал легкое, осторожное покачивание и неспешный стук колес на рельсовых стыках. Потом стук исчез, но зато появился какой-то высокий, странный звук, Первый прораб открыл глаза и не поверил им. Перед ним стояли две девицы с разноцветными волосами, одна с колечком в носу, другая с заклепками в ушах. Та, что с синими волосами, держалась за поручни ограждения, на которое он слегка навалился, её лицо с дико раскрашенными глазами было совсем близко. Вторая с ярко красной копной на голове и огромными, уродливо-толстыми, красными же губами не держалась, а сохраняла равновесие, широко расставив тонкие ноги в огромных солдатских ботинках. Не обращая внимания на то, что он открыл глаза, они громко обсуждали его внешность.