–Мардж, я всё выбросил, дай мне антисептик! – Долтон уже повеселел. Он не видит лица Мардж, и не знает, как она скрежещет зубами от того, что происходит в её жизни. – Куплю сегодня новую рамочку, не переживай. Мардж?
Долтон заходит в ванную. Видит и Мардж, и содержимое полок. Замирает в изумлении:
–Ты что, всё переложила? А что, неплохо!
Мардж смотрит на него с бешенством, но ничего не говорит, лучшее, что она может сделать – это просто поехать на работу. Опоздала так опоздала, может быт, не всё ещё потеряно в её жалкой и ничтожной жизни!
Она не отвечает Долтону и выходит в коридор, молча одевается, затем покидает ставший чужим дом.
***
Долтон хочет порадовать её. Долтон готовит полдня на кухне, и если честно, он справился бы быстрее, но ведь в его жилище и я! и пока Долтон готовит ужин для замученной бытовыми несчастьями Мардж, я усиленно мешаюсь у него под ногами: я путаю сахар с солью, в мельницу с чёрным перцем щедро сыплю корицу, два раза вытаскиваю шнур духовки из розетки, три раза ошпариваю Долтона…
Он только ругается сквозь зубы, но не отступает. Ну ладно, получишь ты у меня! Мардж возвращается домой с чувством вины и усталостью: она плохо спит с тех самых пор, как я повадился звонить по ночам в дверной звонок. В первые два раза они подрывались, в испуге, путаясь в простынях и пижамах, плелись к дверям, но – сюрприз – дверной глазок показывал им пустоту.
На третий раз Долтон вызвал полицию, но та только взяла с них письменное заявление и ничего не смогла сделать. Дальше – они оба не реагировали. Долтон, правда, привык, а вот Мардж лежала без сна, ожидая этот звонок с ужасом, её сердце глухо колотилось. Я же был издевательски пунктуален: за двенадцать минут до двенадцати (в этот раз мне понравилось это время) я звонил один раз и противная трель раздавалась по квартире, подхваченная ночной тишиной. Только после этого Мардж могла уснуть – я выдрессировал её за неделю, и это означало, что в эту ночь, которую я определил для них как последнюю, последнюю для их душ, я не позвоню. Я не позволю ей уснуть. Она будет лежать без сна, будет ждать, когда я позвоню за двенадцать минут до двенадцати, но я буду молчалив. Я не позвоню не за двенадцать минут, не за пять, ни в двенадцать, ни в двенадцать с четвертью…
Я позвоню тогда, когда она забудется последним тревожным сном, и разбужу её. Она откроет глаза и только тогда увидит над собою моё лицо. И я заберу её душу, наполнившуюся за эту неделю трепетом, тревогой, яростью, бессилием, слезами, усталостью, страхом. Как фаршируют птицу фруктами и специями для сочности и вкуса, так и я фарширую душу дополнительными чувствами, чтобы было сочнее, многообразнее.
То, что я потусторонняя сущность ещё не означает, что я буду питаться фаст-фудом, жрать всё подряд, лишь бы набить желудок. Я – Могильщик, я из рода Теней, но я люблю себя больше, чем многие из моего рода. Я у себя один. Обо мне не заботятся Царства, про меня не вспомнят великие, а значит – я сам по себе, и я желаю питаться вкусно!
–Долтон…– Мардж застывает в дверях. Долтон ещё суматошно раскладывает приборы, поправляет салфетки. Я ему мешал, но он всё-таки успел приготовить для неё ужин.
–Мардж! – он провожает её за стол, осторожно, ещё боясь того, что она разозлится. Но она не может злиться. Пока не может! Она в чувстве вины, ведь их обоих преследуют бытовые несчастья, и как поступает она? Срывается на нём.
–Прости меня, Долтон, – она касается его руки, – я не знаю, что не так с этим домом и с нами, что за сила здесь живёт…
Позвольте представиться – Могильщик, Тень и просто я. и я здесь не живу. Я здесь в гостях. Если угодно, то я как в ресторане – я скоро уйду, как только получу свои блюда. Но жить здесь?? Да вы свою квартиру видели?
–Всё хорошо, просто чёрная полоса! – успокаивает Долтон, – мы справимся, Мардж! Просто мы недавно переехали, ты сменила работу, до того ты болела, и вообще, в последнее время столько всего навалилось…
Мардж улыбается. Она хочет ему верить, хотя, если бы она задумалась, то явно не смогла бы ответить, что на неё навалилось, кроме событий последней недели? Всё было лишь частью жизни. Но да ладно, положи ей салата, Долтон, ты же его так старательно готовил!