–Выглядит аппетитно, – у Мардж уже нет аппетита. Но она пытается из последних сил держаться. За себя, за жизнь, за Долтона, за опору нормальности в его лице.
–Так ешь скорее!
Мардж покоряется, с нарочитым азартом берёт вилку, решительно берёт салат и…
Отвратительный хруст и лицо её искажается от боли. Она с тихим стоном хватается за щёку.
–Боже мой! Что такое? – Долтон вскакивает, опрокидывая стул. Но он этого не замечает (замечаю я и готовлюсь к новой каверзе), но Долтон уже у Мардж. – Мардж, что с тобой?
Мардж подносит ладонь ко рту и выплёвывает колечко пластика. Я хохочу. Долтон в ужасе смотрит на него, потом на салат. Потом снова на Мардж. А он забавный, этот Долтон!
Долтон берёт миску с салатом, подносит к лицу, рассматривает. Он прежде не видел, не мог увидеть, но сейчас в его бережно вырезанных кубиках овощей и мяса там и тут видны пластиковые кусочки. Что это за кусочки? А вот подсказка: перетряхни весь салат и собери бутылёк антисептика! А где сам антисептик? Долтон, ты сейчас узнаешь и это – вон, Мардж, в каком-то несчастном исступлении потянулась за мясом.
Сейча-ас она его выплюнет. О, я говорил!
–Ничего не понимаю. Ничего не понимаю…– Долтон растерян и слаб. Мне смешно, я смеюсь над его слабостью, – я этого не добавлял. Всё было вкусно, когда ты пришла.
Мардж не набрасывается на него, и я слегка разочаровываюсь. Неожиданно она ему верит:
–Родной, мне кажется, в этой квартире что-то есть.
Что-то? Что-то?! Ах, ты стерва! Я «кто-то»! ну получай!
Долтон пятится назад, видимо, пытаясь сесть. Но он опрокинул стул и я услужливо подвигаю его, опрокинутый к нему сзади, чтобы он…
Красиво упал, кстати! Надеюсь, тебе больно? Я не из садизма надеюсь, просто лишняя боль плоти для души – это как дополнительный соус, всё равно, что мясо при запекании полить его же собственным мясным соком!
–Да-а…– наконец соглашается Долтон, когда всё-таки садится за стол. – Я тоже так думаю.
Им было тяжело. Тяжело обоим. Оба рационалисты, последователи логики, за неделю они эту логику променяли на чувствительность к нереальному, невозможному. Списать мелкие бытовые неприятности на невнимательность друг друга, злиться – это обычно. Ночные звонки в дверь в одно и то же время? Показалось! Или звонок сбоит! Или…
Словом, что-то объяснимое. Только надо найти это объяснимое.
–Мы же не могли спятить вдвоём? – с надеждой спрашивает Мардж. – Я же…мы так никогда не ругались, как за эту неделю!
Честно говоря, мне даже обидно. В былые времена человека можно было изводить подолгу, то ли души были крепче, то ли жизнь уже ничем не удивляла? Не знаю. Но в последнее время мне фатально не везёт: весь простор для творчества, всё мой полотно кулинарии заканчивается где-то примерно за неделю. Неделя в среднем! И всё! И души уже трясутся, боятся…
А может наоборот – жизнь пошла нервная?
–Не могли! Конечно же нет, Мардж! Мы справимся. Просто нам нужна помощь.
–Священник, нам нужен священник! – Мардж верит в Долтона так, как никогда не верила. Она счастлива и почти что успокаивается от его твёрдой веры в «справимся».
–Хорошо. Сейчас уже поздно…завтра?
Мардж кивает, она, конечно, предпочла бы сегодня, но разум ещё в ней. а ещё стыд. Что она скажет священнику? Мой дом сошёл с ума? Пропадают вещи? Портится всё вокруг? Мы ругаемся с мужем? Не сочтёт ли её священник сумасшедшей?
–Если хочешь, то мы можем поехать в гостиницу, или я могу позвонить Моррису, уверен, он не откажет нам, и мы сможем заночевать в его доме.
Я возмущаюсь, но пока без действия. Обалдели?! Поехать? В гостиницу? Я жрать хочу! Я планирую ваши души употребить на заслуженный свой обед этой ночью, в известное, хорошо известное вам время – без двенадцати двенадцать! А вы? Жестокие вы люди!
Но Мардж меня не подводит:
–Они примут нас за сумасшедших. Мы же ночевали в этом доме, и всё было хорошо.
–А звонок? Честно говоря, я сплю глубоко, но ты говоришь…
Мардж завидует ему, его сну. Сама она лежит без сна до тех пор, пока не услышит его. Потом только забывается коротким тревожным сном, в котором лютуют кошмары, которые я усердно подсаживаю и ей, и Долтону в голову.