– Мира и долгой жизни Вам, Сарек.
– Живи долго и… и… – Голос его прервался, действительность ускользала от него. – Живи долго и… – Он снова не договорил, рука его обмякла, и сознание тоже словно обмякло. К горлу его подступили рыдания и, отвернувшись, он скорчился на кровати, не в силах больше совладать с эмоциями.
– Спок… сын мой… – Он тихонько заплакал.
Пикард с ужасом смотрел, как Сарек плачет, словно маленький ребёнок, время от времени шепча имя сына. Капитан знал, что видит Сарека в последний раз.
– И преуспевай, – прошептал он.
Глава 4
Всё напрасно. Многолетняя дисциплина исчезла без следа, и вместо неё – безумие… ничего больше. А я бессилен что-либо сделать! Я стар! Не осталось ничего, кроме высохших костей и мёртвых друзей. Я так устал…
Пикард резко открыл глаза и с удивлением обнаружил, что лежит на кровати в своей каюте на «Энтерпрайзе». Сердце билось учащённо, и он чувствовал, что щёки его влажны от слёз.
Он медленно сел. Глаза постепенно привыкли к темноте. Да, это его каюта: на прикроватной тумбочке лежит электронный блокнот, а рядом стоит чашка, наполовину полная давно остывшим чаем. Что же это был за сон?
Уже сейчас воспоминания о нём ускользали; ухватить их было всё равно, что пытаться поймать дым. Он вспомнил ощущение холода, пронизывающего холода… мучительной тоски… бешеных страстей, грозящих смести его…
Сарек. Вот в чём дело: ему снился мелдинг.
Окончательно очнувшись от сна, Пикард спустил ноги на пол. Он приучил себя расчленять такие неприятные сны на составные части, рассматривать их со всех сторон, прорабатывать. Он считал это единственным способом управиться с незваными созданиями ночи: извлекать их на поверхность, рассматривать их, исследовать, делать их частью сознания, чтобы они никогда больше не смогли сбежать в глубины подсознания.
В том, что между ним и Сареком существует связь на каком-то глубоком, необъяснимом уровне, он нисколько не сомневался. В том, что это влияет на его сны, не было ничего удивительного. Как это повлияет при его встрече со Споком – в случае, если такая встреча состоится – он не знал. И это его тревожило. Пикард любил чувствовать уверенность, а в этой миссии не было ничего, что позволило бы ему такую роскошь. Он словно парил над ландшафтом странных, таинственных возможностей, которые его ум не в силах был уловить, не то, что контролировать. Такое положение дел ему не нравилось.
Пикард потянулся за блокнотом. Ему необходимо было сосредоточиться на чём-то реальном, ощутимом и точном. Он погрузился в работу, отшлифовывая свой план. Капитан считал этот план осуществимым, но сопряжённым с немалым риском. Возможно, самым трудным будет получить одобрение адмирала Брэкетт.
Правда, на этот счёт у него были кое-какие соображения.
Лицо Пикарда на экране было приветливым и уверенным. Для адмирала Брэкетт это означало, что он намерен предложить её какой-то план: либо опасный либо, сложный, либо и то, и другое.
Она восхищалась этим человеком.
– Да, Жан-Люк, – серьёзно и приветливо произнесла она, – чем я могу Вам помочь?
– Адмирал, – улыбнулся он, – я был на Вулкане и разговаривал с отцом и мачехой Спока.
– Да?
– Они не смогли ничего сообщить мне о причинах, побудивших Спока отправиться на Ромулу-с. Однако я узнал от Сарека имя ромуланского сенатора, с которым Спок мог поддерживать связь.
– И кто же это?
– Его имя Пардек.
– Пардек.
– Вам известно о нём?
– Сенатор… считается умеренным.
– Да, так я о нём слышал.
– Значит, Вы собираетесь обратиться к Пардеку?
– Да… Адмирал, пересечь Нейтральную Зону и добраться до Ромулуса – непростая задача.
– Разумеется.
– У меня есть план, но необходимо Ваше разрешение.
При этих словах отточенный за долгие годы службы инстинкт адмирала Брэкетт мгновенно насторожился. Хоть Пикард и старался говорить небрежно, этот «план» настораживал.
– Позвольте, я обрисую его в общих чертах, – продолжал Пикард.
– Не надо, – ответила Брэкетт.
Пикард приподнял брови.
– Жан-Люк, я сильно подозреваю, что не хочу ничего знать об этом Вашем плане.
– Но, адмирал, мне необходимо Ваше разрешение.
– Вы его получили.
– Простите?
– Моё разрешение. Вы получили моё разрешение.
– Понятно.
– Ещё вопросы?
Наступила пауза, во время которой Брэкетт, не отрываясь, смотрела на Пикарда. Пикард не был глуп. Он понимал, что её слепое безоговорочное одобрение означает, что в случае неудачи она будет начисто отрицать свою причастность. Но она не сомневалась, что это единственный способ предоставить ему свободу, необходимую для выполнения столь деликатной миссии.
Мелькнула ли на его губах слабая улыбка, или же ей это только показалось? Наконец, он заговорил ровным, спокойным голосом:
– Нет, адмирал, больше никаких вопросов. Полагаю, мы полностью понимаем друг друга.
Она кивнула, и на этом связь закончилась. Счастливого пути, Жан-Люк. Мне будет ужасно не хватать тебя, если ты не вернёшься.
Едва Пикард переступил порог маленькой комнатки рядом с мостиком, служившей ему кабинетом, настроение его сразу же улучшилось. Он знал, что многим из его подчинённых здесь не по себе; тут не хватало места, в особенности, когда капитан находился в грозном расположении духа. Вилл Райкер как-то рассказал ему о возникающем в таких случаях ощущении, что капитан притягивает к себе весь кислород в комнате, оставляя посетителя буквально бороться за каждый вздох. Услышав это, Пикард улыбнулся не без удовлетворения.
Для него кабинет был убежищем, напоминавшим материнскую кладовку в их доме недалеко от деревни Лабарр во Франции. Мальчишкой он обнаружил эту комнатушку; для кладовки она была слишком большой, и почему-то с окном под самым потолком. Окно это давало достаточно света, чтобы там можно было читать, и юный Жан-Люк провёл там много часов, надёжно скрытый вешалками с одеждой, читая книги и мечтая о будущем.
Нередко, прячась там, он слышал, как отец или старший брат Роберт зовут его. Они, конечно же, хотели, чтобы он помог им на винограднике, но мысли Жан-Люка были не на земле, а среди звёзд. Придёт день, когда он отправится туда, он не сомневался в этом, отправится на звездолёте. Так зачем же ему возня с виноградными лозами?
У его отца нашлось бы много ответов на этот вопрос, и всякий раз, когда Жан-Люк, наконец, появлялся, отец раздражённо требовал, чтобы сын объяснил, где он пропадал. Но Жан-Люк никогда не рассказывал о своём убежище. Он был уверен, что тогда потеряет его.
Я спрашивал его, куда он уходит… он не желал отвечать. Я настаивал… он ничего не отвечал. И всякий раз опять уходил в горы.
Воспоминание об этих словах Сарека заставило Пикарда вздрогнуть. Невольно в мозгу возникла параллель: Спок и Сарек, он сам и его отец… отцы и сыновья.
Прозвучавший сигнал вернул его к действительности.
– Войдите.
Дверь отворилась, и в кабинет шагнул лейтенант коммандер Дейта.
– Вы звали меня, сэр?
Пикард обернулся к своему второму помощнику. Андроид терпеливо ждал, глядя на него золотистыми глазами. Тут только Пикард вспомнил, что вызвал к себе Дейта. Подумать только, он так задумался, что совершенно забыл об этом. На него это не похоже. Усилием воли он заставил себя вернуться к реальности.
– Мне требуется Ваша помощь, мистер Дейта, в подготовке моего путешествия на Ромулус.
– Буду рад быть Вам полезен, сэр.
Разумеется, Пикард мог бы справиться и один. Но ему доставлял удовольствие совместный сбор и обработка информации. Он часто вызывал для этой цели Вильяма Райкера, но столь же часто обращался и к Дейта. Андроид был идеальным для того, чтобы проверять на нём свои идеи, теории, гипотезы. Тот факт, что он являлся не биологическим, а механическим существом, означал, что на его реакцию не влияли человеческие эмоции. Это придавало его рассуждениям безупречную логику, что делало их весьма ценными, а порой и на удивление проницательными.