Но Толь не отпрянул. Он грустно улыбнулся и, не отводя взгляд, потянулся куда-то вбок. На столе чудесным образом появились две маленькие хрустальные стопки. В них полилась ароматная тёмная жидкость.
– Здо́рово, док… – промурлыкал Первый. – Я никогда не причиню вам зла. Вы – мой создатель… Наоборот, я буду вам помогать. Вот только… Здесь везде эти подлые камеры…
Ханни вернулась под вечер. Усталая и злая, ведь ей пришлось долго бодаться со старшим егерем заповедника. Егерю, видите ли, не нравилось соседство с военной базой, и он грозился «жалобами в контролирующие инстанции». Вообще, утрясением всех этих дел должен был заниматься юрист… Но, вот незадача, на базе как-то резко стал сокращаться штат. Ну а чего не сделаешь ради милого Толя? И было бы очень жаль, если бы его чудесным опытам вдруг настал конец. Ведь у них с Толем были кое-какие планы. Так что очень некстати пришлась бы помеха извне. Им нужна была полная изоляция и тишина. А потом уже будет неважно. Уже всё равно. Главное, чтобы сейчас к ним никто не лез.
Ещё не подъехав к высоким железным воротам, Ханни поняла, что что-то не так. Ворота были закрыты, но прожекторы над ними не горели. На базе было непривычно тихо и темно. Никто не возился с техникой во дворе, не слышалось голосов… даже лая собак.
Заглушив двигатель, Ханни цапнула с пассажирского сиденья винтовку.
– За мной! – приказала она двойке солдат, вылезших с заднего сиденья (один из них расторопно открыл перед Ханни дверь машины).
Собственно, ей уже всё было ясно. Никто не отпер ворота в ответ на её сигнал, никто на неё не нацелил оружие с вышки. Всё было глухо. База чернела перед ней безмолвным пустырём. Ханни вдруг развернулась, выстрелив от бедра и скосив очередью солдат.
Один из них был ещё жив и тихонько стонал, схватившись за живот. Ханни милосердно добила его. Весело хмыкнув, она закинула винтовку за плечо и открыто, совсем не таясь, шагнула к дверке в воротах, отпиравшейся электронным ключом.
Ханни шла по вымершей базе, всё больше поражаясь и восхищаясь. Вот дежурный повис на крыльце, одной рукой уцепившись за перила, а другой до сих пор сжимая автомат. Вон вдалеке – бесформенная куча на посадочной площадке вертолёта (кстати, вертолёт-то на месте, что радует). И в тюремном крыле все мертвы. Охранники – кто застрелен, а кто просто забит. Ну а бедный Седьмой задушен. Голова свесилась с матраса, являя взору посиневшее лицо.
Лаборант распростёрся в луже крови, у него какой-то смятый блин вместо головы. На входе в научный отдел ещё много таких – понятно, что их убивали голыми руками, а до оружия добрались уже потом. И когда обошли всю базу, вновь вернулись сюда. Об этом говорят кровавые следы на полу с таким знакомым рисунком подошвы. Хотя, в общем-то, здесь много следов – каких-то бороздок, мазков, признаков борьбы и того, что по полу кого-то волокли. Но Ханни не хватает винтовку. Она тихо, по-кошачьи крадётся к сердцу научного крыла.
Её встретил Первый. Просто стоял в дверях и смотрел на неё из-под чёлки спутанных светлых волос – такой крепкий, высокий и приятно рельефный, возвышающийся над ней аж на голову. Ханни шагнула вперёд, подошла вплотную и глянула на него снизу-вверх. Потянула носом, вдыхая смесь ароматов.
– Люблю запах смерти… – промурлыкала она, заглядывая в глаза Первому, и вновь принюхалась. – М-м-м… Коньяк и его парфюм… Чем вы, мальчики, занимались тут без меня?
Первый молчал. Ни одна чёрточки не дрогнула на его лице, и Ханни уже решила, что он снова в трансе.
– Эй… – дотронувшись до его груди, она дразняще провела по ней ноготком, коснувшись соска.
Потом подумала: «Странно. Он почти не забрызган кровью…», и отдёрнула руку – Первый вдруг ухмыльнулся.
– А где Толь?.. – хрипло спросила Ханни. – Это так неожиданно… Я люблю сюрпризы… Но не думала, что уже…
Взгляд Первого оставался холодным. Он слегка дёрнул головой, предлагая следовать за ним. И Ханни кольнула мысль, уж не нервный ли это тик. Первый развернулся, шагнув вглубь кабинета. Ханни пошла следом, только сейчас заметив, что и здесь почему-то приглушен свет.
Толь сидел в кресле для подопытных. Его горло было перерезано. Вместо глаз – два кровавых студенистых пятна, всё лицо исполосовано и залито багровыми струями. Халат распахнут, как и пиджак вместе с тонкой дорогой рубашкой. Пояс брюк слегка оттянут вниз. Одежда, пропитанная кровью, стала густо-красной. На колени Толю выпали кольца кишок, от которых, казалось, все ещё поднимался пар.
Ханни задрожала. Потом взвизгнула, зажав рот рукой. Минуту она стояла так – трясясь и глядя на Толя. Затем как-то деревянно, чуть ли не со скрипом повернулась, уставившись на Первого.