— Автобус тут есть? — спросил я Стива.
— А как же, есть тут автобус, — сказал он.
Фиона по кредитке матери приобрела на пятьдесят три доллара машинного масла, которое ей никогда не пригодится. Стив отсчитал наличные.
— Если бы ты знал о зверствах япошек поболе, — сказал он, — я бы тебе сразу дал денег на билет, Но сам видишь, как мне трудно.
Автобус отправлялся только через несколько часов. И к больнице меня подбросил Дональд.
— Мне все равно в ту сторону, — сказал он, — а тебе, наверное, охота швы себе наложить или типа того. Или гипсовый корсет.
— Мне нравится твоя майка, — сказал я.
— Она должна провоцировать, — сказал он, — я ведь на самом деле не такой плохой парень. Я просто малость трехнутый.
Местная вышивка, украшающая стены Медицинской клиники Пангбурн-Фоллз, выглядела веселенькой проповедью об отказавшей печени. Все здесь провоняло лизолом и бессмысленной смертью по соседству. Ко мне приблизилась необъятная дама в обтягивающих брючках — в руках у нее был деревянный планшет и ручка с пушистым перышком.
— Имя, страховая компания, на-что-жалуетесь, — привычно отбарабанила она.
И взглянула на меня поверх своего планшета.
— Ебать мое честное слово, — сказала она.
Образец вышивки на дальней стене гласил: «Господь на посту». Я изучал ее днями, может быть, и дольше — эти бледные стежки, эти кучерявые облачка по углам. Когда удалось немного подвигать глазами, я приступил к тщательному анализу фибролитовых панелей на потолке — подобно снежинкам, ни одно химическое пятнышко не повторялось дважды, — и тюльпанов, вянущих на подоконнике.
Мою голову венчал стальной нимб, утихомиривала сварка. Остальная часть меня лежала на вытяжке, в какой-то высокотехнологичной пресс-форме.
Ко мне в палату вошла женщина и положила руки на мою пресс-форму.
— Твой дом — твоя крепь, — сказала она.
Я ничего не сказал.
— Ничего не говорите, — сказала она. — Меня зовут доктор Корнуоллис. Вы серьезно пострадали. Вам еще повезло, что шок настиг вас здесь. Кстати, вы поняли, что первая фраза, которую я произнесла, была игрой слов. Вам нравится игра слов?
Мой взгляд переместился на тюльпаны.
— Не качайте головой, — сказала доктор Корнуоллис. — На самом деле игра слов никому не нравится. Она действует на нервы даже тем, кто ею владеет в совершенстве. Есть теория, по которой хроническая игра слов — неврологическое недомогание. Моргните, если данная гипотеза показалась вам небезынтересной. Моргните, если хотите, чтобы я изъяснялась менее манерно.
Я молчал еще месяц.
Потом я кое-что сказал — слово.
Ночная сиделка сообщила, что словом было «Стив». Она сказала это следующей ночью. Стивом звали ее покойного сына, и она хотела бы знать, не передал ли он ей какое-либо сообщение до того, как Иисус отправил меня обратно под мою собственную гарантию, как Иисус иногда делает, когда кто-то умирает, не выполнив всех дел, к примеру, не передав кому-то сообщение.
— Стив сказал, что любит вас, — сказал я.
— Так и сказал?
— Сказал, ему очень жаль, что он вас не слушал. Насчет наркотиков и прочего. Знаете же, как вредно их принимать, пока не влюбитесь.
Мне вдруг стало нехорошо.
— Мне вдруг стало нехорошо, — сказал я.
— Как он выглядел? — спросила ночная сиделка.
— Кто? — сказал я.
— Мой мальчик.
— Свет был слишком ярким. Я видел только яркий свет.
Я заметил, что с меня сняли гипс, и руки у меня свободны. Ими я обрисовал в воздухе идею света.
— А какой у него был голос?
— Типа небесный.
— Что еще?
— Крылья, — сказал я.
— Крылья?
— Крылья, — сказал я.
Ночная сиделка протерла мой стальной нимб куском марли.
— Черт возьми, — сказала она. — Похоже, твои дырки загноились.
Она затолкала марлю в какой-то клапан в стене.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
Она встала, откатила лоток.
— А что, если мне понадобится лоток? — сказал я.
— Что, если? — сказала ночная сиделка. Руками она обрисовала в воздухе идею «если» — или, может, это было «что».
Я стал ждать дневную сиделку.
Доктор Корнуоллис сунула голову ко мне в палату.
— Просто сунула голову, — сказала она.
— Ладно, — сказал я.
— Как вы себя чувствуете?
— Не очень, — ответил я.
— Я бы так не подумала, — сказала доктор Корнуоллис. — Мне было бы крайне проблематично поверить вам, скажи вы мне, будто бы чувствуете себя очень. Так я и сказала Салли. Я сказала ей, что вы были травмированы и, как результат, переживаете тяжелую травму. Я говорю об инциденте с крыльями. Могу ли я принести извинения и от вашего имени?