— Принесите.
— Превосходно, — сказала доктор Корнуоллис. — Могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?
— Мой лоток.
— Я пришлю кого-нибудь, чтобы его подвинули ближе, — сказала доктор Корнуоллис.
— А сами не можете?
— Я бы очень хотела вам помочь.
— Может, Господь поможет, — сказал я. — Он на посту.
— Это шутка, я полагаю? — сказала доктор Корнуоллис.
— Да, — сказал я.
— Нет, я просто хотела удостовериться, что это не игра слов.
Дневной сиделкой был Дональд, трехнутый паренек с заправки. Он вошел, подмигнул, подкатил мой лоток обратно к кровати. Волосы его были убраны в хвостик, а к халату была приколота пентаграмма.
— Не бери в голову всю эту шнягу про мертвых детишек, — сказал Дональд. — Салли уже всех достала своим мертвым пацаном.
— Как он умер?
— Обычные детские штуки. Выбежал за мячиком на дорогу. Вот у меня есть дети, а никаких мячиков они себе не получат, точно тебе говорю. Никаких мячей, подков, никакой прочей подобной срани.
— Ты меня помнишь? — спросил я.
— Конечно. С заправки. Тогда ты выглядел еще хуже.
— А теперь как выгляжу?
— Как будто уже выбежал за мячиком на дорогу.
— Можно посмотреть? Ты можешь дать мне зеркало?
— Я бы не советовал, — сказал Дональд. — Может, потом, когда чуть дальше выбежишь.
Я показал на пентаграмму.
— Сатана? — спросил я.
— Дональд, — сказал Дональд.
Доктор Корнуоллис сунула голову мне в палату.
— Просто подумала, не сунуть ли голову к вам в палату, — сказала она.
— Высуньте ее обратно, — сказал я.
— Нам надо поговорить.
— Ладно. Давайте поговорим.
— Это о ваших финансах, точнее — о недостатке оных. Общая сумма рисков по договору страхования полностью выплачена.
— Я достиг максимального уровня выплат при максимальной ставке расходов.
— Именно это мне дала понять мисс Кинкейд.
— Мой старый друг по переписке.
— Боюсь, что вам придется нас покинуть.
— Вы не можете так поступить, — сказал я.
— Так мы всегда поступаем.
— Как же насчет вашей Клятвы Ипокрита?
— Вот это и есть игра слов.
— Извините, — сказал я.
— Я выполнила свою клятву. Я вылечила вас от ран. Но я не могу помочь, если вы находитесь в условиях предсуществования.
— Предсуществования?
Доктор достала глянцевую книжку из своего докторского кармана.
Доктор медицины Леон Голдфарб и доктор стоматологии Воэн Блэкстоун ПОСИВ: НАПЕРЕГОНКИ С ИНДИВИДУАЛЬНЫМ ВЫМИРАНИЕМ.
— Блэкстоун — дантист? — спросил я.
— Я знаю, что обложка выглядит несколько вульгарно, — сказала доктор Корнуоллис, — но в целом это неплохая книга. Мне дал ее человек, который работает в нашей больнице по программе предоставления альтернативной медицинской помощи нуждающимся. Мы стараемся расширить спектр предоставляемых услуг. Возможно, там найдется место для вас. Вен сказал, что для вас у них должно быть место.
— Вен?
— Его зовут Венделл Тарр.
— Скиталец Венделл, — сказал я.
— Нет, он все больше тут сидит. Как бы то ни было, альтернативная программа — ваша единственная альтернатива, обусловленная недостатком у вас финансовых средств. В альтернативной программе мы делаем исключения в отношении общей суммы рисков по договору страхования, тогда как традиционно…
— Ладно, — сказал я.
— Прелестно, — сказала доктор Корнуоллис. — А теперь выбирайтесь из кровати. Посмотрим, сможете ли вы ходить.
Ходить я смог. Точнее, ковылять. Потом я смог слегка наклониться, повернуться, присесть. Больно. Не так больно, как в хижине, но тоже больно. Я решил на минуту стряхнуть с себя боль и сделать решающий рывок — к двери.
Я сделал решающий рывок к двери. Доктору Корнуоллис пришлось позвать из коридора Дональда.
Он поднял меня, обтер полотенцем там, где я обоссал свой больничный халат.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Это моя работа, — сказал Дональд.
На следующее утро у меня был гость. Он постоял немного у окна, понюхал мертвые цветы, посмотрел наверх, перетек ко мне. В нем вообще было что-то от моря. Человек, который плавает с дельфинами, а то и с ламантинами. Я уже видел, как мы плаваем под водой у рифа. Мы не разговаривали. Мы скрипели и попискивали. Мы были гениальными морскими млекопитающими. И тут этот господин заговорил.