Как давно Генрих знает, что болен?
— Время никогда не теряется сверхурочно, — сказал он мне как-то.
Что бы его сейчас ни грызло, таинственной чумой оно не было. Выглядело как старая добрая раковая вечеринка: распоясавшиеся клетки тянут тушку в могилу. Я уставился в телевизор, пытаясь сосредоточиться на говорильне Лэндвью, выбросить Генриха из головы. Я уже сам склонялся в поддержку нового сбора, когда выпивка скосила меня окончательно.
Перед самым рассветом я услышал какой-то шум у двери. Какой-то гуляка ковыряется ключом в чужой скважине, решил я, пилигрим торговых образцов возвращается от турнирных таблиц спорт-бара.
— Кто там?
Замок щелкнул, вошла Фрэн Кинкейд, сбросила на пороге обувь. На ней был фартук горничной.
— Хочешь, чтобы это было на мне? — спросила она.
— Разве не ты тут хозяйка?
— Время для фантазий.
— По-моему, поздновато, — сказал я. — Или рановато.
— Надо было подбить счета. Я обещала мужу, что разберусь с бухгалтерией. Так ты хочешь секса с женщиной в самом соку и с большими сиськами или нет?
— Конечно, — сказал я.
— Только никакого сосания сиси. Мы дикие звери из дикого леса, ладно?
— Ладно.
Фрэн явно была не чужой в диком лесу. Когда мы закончили, на моих глазах она втиснулась в джинсы, поправила перед зеркалом волосы, словно стараясь подогнать себя под ту жену, которую в последний раз видел ее муж, — стерву, еще не подбившую все счета. Я мог за милю учуять запах никудышного мужа. Пахло мной. Она скатала фартук и затолкала его в карман.
— Тебе понравилось, Уильям?
— Да, — ответил я, — только я все еще не могу свыкнуться с тем, что тебя зовут Фрэн Кинкейд.
— Наверное, это эффект доппельгангера.
— Что-то вроде того.
— Ты очень по ней скучаешь?
— По кому?
— Не лги себе, Уильям. Ты — это ты, вот и все. Тебе просто нужно осознание континуума.
— Царства, — сказал я.
— Вчера вечером посмотреть не получилось, — сказала Фрэн. — Я говорила, счета подбивала. Но муж пишет все на видео. Этот Трубайт — что-то запредельное. Что ж, Уильям, настало время сказать тебе: — доброе утро, вечер. У меня еще работы до чертиков. Как ты успел заметить, я не просиживаю задницу целыми днями. Расчетное время 11:30.
Около десяти я съехал из номера, заправился и снова выехал на трассу в западном направлении. Я никогда не видел «сердца страны». Думал, там сплошь корпоративные парки и больная трава прерий. Оказалось, что местами попадаются торговые центры. Я зарулил в один такой в Огайо, купил сэндвич с чесночной сарделькой, пакет чипсов, «ароматизированных другими натуральными ароматизаторами», и сел на чугунную скамейку посреди холодного атриума. У кофейни напротив был кирпичный фасад и причудливая вывеска, больше похожая на те, которые используют в рекламе для выражения предполагаемого сдобного самосознания Промышленной Англии. Из кофейни вышел высокий светловолосый полицейский с какой-то булочкой в руке. Поставил ногу на скамейку.
— М-м-м, — сказал он, — бублик с кремом мокко.
— Я взял с чесночной сарделькой, — сказал я.
— И золотой горчицей?
— Да.
— Умно.
— Спасибо.
— Вы нездешний, да? Видно по вашей манере. Вы слишком жестикулируете.
— Я ем.
— Можно вас спросить?
— Конечно.
— Что вы думаете о копах?
— Копы, — сказал я.
— Я пытаюсь написать сценарий телефильма о полицейском и еще одном парне. Все, что касается копа, легко, а вот другой парень, что он думает о копах, — это все мне приходится выяснять. Вот я и спрашиваю каждого умного человека, которого встречаю, что он думает о копах.
— А почему я попал в разряд умных?
— Горчица. Ваши манеры.
— А другой парень — кто?
— Вот такой парень. Не полицейский. Мне это все уже как серпом по гландам. У меня затык с неполицейской ментальностью. Не могли бы вы подкинуть мне что-нибудь?
— У копов есть пушки, — сказал я.
— Вот. Именно то, что нужно. Я знал, что вас и следовало спрашивать. Прощай же, я. Добрый день, завтрак.
— Что, простите?
— Я просто начал подхватывать новый жаргон.
— Мне пора ехать, — сказал я.
Я поймал новости по радио. Старейший человек на земле только что признался, что лгал о своем возрасте. «Мне очень жаль, — сказал пятидесятитрехлетний Уилетт Филиппе, — но ребята, которые делают йогурты, помахали у меня перед носом кучей денег». Старшекурсники Гарварда на зачет подготовили международную акцию — День Без Эксплуатации. Руководители нескольких крупнейших корпораций уже пообещали выплатить в этот день минимальную зарплату своим зарубежным рабочим. Некоторые американские компании на эти сутки пообещали бесплатное медицинское обслуживание. «Если я потеряю руку, — сказал Глен Френч из Флинта, Мичиган, — дай бог, чтобы это случилось во вторник». Планируются приветственные речи и концерт.