Роман (вдруг). Слушай, а почему ты в Славку влюбилась, а не в меня?
Рая. Ха! У нас с ним пионерская дружба, а не любовь.
Роман. С ним ты — небо и земля, а со мной — два сапога пара.
Рая. Вычислил. Кому это ты комплименты отпускаешь, мне или себе?
Роман. Ей-богу, Райка. С ним всей твоей смелости только и хватает, чтобы языком трепать. Басня получается. Лиса и журавль.
Рая. А насчет смелости, так мне Оля рассказывала. Ты наедине только ногти кусаешь и про какую-то атропию Вселенной несешь.
Роман. Я и говорю — психологическая чушь. Тебя — помнишь, в почту играли? — подошел и поцеловал. Поцеловал, и ничего, отвернулся и забыл. А как подумаю, что можно Олю так же поцеловать, — выходит гадость. Понимаешь? Гадость, что мысль такая могла в голову прийти.
Рая. Ты, храбрец, ей это скажи.
Роман. И опять несуразность. Тебе я могу говорить все, что в голову взбредет, а ей — нет. Хотя с ней часами сидеть могу, а с тобой никакого интереса, все равно что с Мишкой моим.
Рая (достает из кармана яблоко, ест). Новый стиль, что ли, теперь — наизнанку выворачивать себя?
Перегнувшись через балку возле нее, Роман сорвал травинку.
(Неправильно истолковав это движение.) Имей в виду — схлопочешь по щекам.
Роман (постучал пальцем по виску). Нужна ты мне.
Рая (кинула Роману яблоко). Псих.
Роман жует яблоко. Пауза.
Роман. Между прочим, не атропия, а энтропия. Рассеивание энергии, поняла?
Рая. Ага. Только интересно, чем это Славка так отличается от меня?
Роман. Всем. Ты же стандарт номер тысяча девятьсот шестьдесят пять. Все твои мечты — по пальцам пересчитать.
Рая. Интересно.
Роман (загибая пальцы). Туфли на шпильках отхватить, в институт проскочить и на живого Баталова поглядеть.
Рая. Все?
Роман. Все.
Рая. Мне сестра вчера туфли навязывала — я не взяла, а ты, между прочим, вырядился.
Роман. Да разве я тебе про туфли толкую?
Рая. И вообще, если хочешь знать, мне противно туфли с чужой ноги надевать.
Роман (орет). Да не про туфли я, про характер говорю!
Рая. Припадочный ты!
Роман (спокойно, с усмешкой). У тебя главная идея — беззаботно прожить, у меня — от беспокойства уйти. Люблю, чтобы тахта и книжки под рукой. Кибернетика, астрономия и чтиво какое-нибудь — Аксенов там или Хемингуэй. Я еще в пятом классе заметил, если мне общественная нагрузка предстоит — стенгазета или макулатуру собирать, — у меня уже заранее настроение испорчено, с утра.
Рая. По общественной линии ты, конечно, рядом со Славкой слабак. Он этой макулатуры горы перетаскал.
Роман. Макулатура — частность. Я к тому, что Славка вообще на все смотрит с марсианской высоты. Книжку мы с ним летом прочли. Зарубежная фантастика. Я в ней одни сюжеты увидел, а Славка — суть. По этим рассказам, говорит, еще раз можно увидеть, что у капитализма будущего нет. У них и через пять веков люди из-за денег глотки друг другу грызут.
Рая. Не завидуй. Может, поумнеешь еще.
Роман. Дуреха. Я не про ум, я про взгляды, про позицию в жизни говорю. В современных мальчиков играем, боимся, как бы от моды не отстать, как бы не подумали, что до паспорта дожили, а не целовались еще. А Славка плевать на моду хотел. Не боится он отстать от нее.
Рая. В трамвае ко мне на днях посторонний пристал. «В наше, говорит, время, в двадцатые годы, за крашеные ногти вас бы, барышня, судили комсомольским судом. Мы, говорит, не думали, чтобы на противоположный пол впечатление производить. Нас, говорит, на картошку бросали, мы с поля усталые придем и в одной комнате все спим — не замечаем, кто во что одет». Я ему говорю громко так, решаю на общественное мнение повлиять: нас на кукурузу бросали, и мы тоже не замечали, кто во что одет, нечего было замечать — физкультурные шаровары и ватники на всех. И тоже после ужина от усталости засыпали прямо за столом.
Роман. Он тебе не про усталость, дуреха, он тебе про нравственность толковал.
Рая. Отец мой прямо высказался: на фронте, Раиска, я таких легкомысленных не встречал. А? Я ему говорю: на фронте война была, а у нас мир и полное развитие демократических начал.
Роман. Я бы на месте отца тебя ремнем исполосовал.