Одна надежда на суетливого малыша.
— Соглашусь, пора закругляться, — пожал плечами Штамм, проигнорировав или не заметив ловушку. — Выпью травяного отвара на ночь да пойду спать.
Тацит Волиус собирался подняться, как книгочей затараторил, опять сменив сосредоточенность и серьёзность на комичность и буффонаду.
— Ах, достопочтимый Тацит Волиус Штамм, как же вы правы! — Пурелий подпрыгнул, хлопнул в ладоши и затопал ножками. — Я же совсем забыл! Ваш фраза про травяной отвар… Знаете, бабушка в детстве поила меня свежим сбором. Я просыпаюсь, а он ожидает меня в голубой чашке на… Фелиция! — не закончил предложение книгочей и подбежал к пестунье. — Вы так прекрасны сегодня! Умоляю, погадайте! Пожалуйста, пожалуйста. Клянусь, я не сойду с этого места, пока вы не согласитесь!
Пурелий рухнул на колени и достал порошок, найденный у убитого воеводой связного Шварца. Рядом лежал кусочек уха, завёрнутый в тряпку. Пестунья ожила. Она обрадовалась, что к ней обратились за помощью не из-за простой вежливости. Находясь в добром настроении, вызванном корнем боярышника, Фелицию не покидало чувство бесполезности. Люция под опекой мужчин, магия не нужна. А потом эти разговоры с грубыми и воняющими людьми. Старушка отрешилась, копаясь в прошлом. И вдруг бойкий юноша просит, да что там, умоляет её об услуге.
Фелиция замахала руками и пустила слезу. Это так удивила Люцию, что она затревожилась.
— Тётушка, с вами всё в порядке?
— Да, милая, да. Это воспоминания. Моя юность… Я сегодня такая эмоциональная.
Она взяла порошок, а книгочей, вот ведь фрукт, опять потушил задорность и с внимательным, даже строгим видом сел за стол.
— Во времена моей молодости, — начала пестунья, успокоившись, — мы с сёстрами ворожили на любовный приворот. Проверяли молодых людей, приезжающих к нам свататься. Бывало, что матери наводили на них ворожбу, чтобы сыновья любовным взглядом смотрели на будущую невесту, а не только думали о приданном. Нам повезло изобрести зелье, обличающее зачарованных. Брались волосы юноши. Для этого придумали обычай, что потенциальный жених должен причесаться гребешком девушки. Потом капали на волосы зелье и наблюдали. Если человек зачарован, то все зелья, порошки и мази автора ворожбы начинали светиться мерцающим светом. Это устанавливало связь между зельем внутри зачарованного тела со всеми остальными отварами и настойками.
Фелиция рассказывала не спеша. Она была грустна и сентиментальна. Воспоминания терзали душу.
— Богатые родители всегда были при ворожбе. У многих на шее висели кулоны с отварами, мало ли разбойников на дороге. После применения нашего зелья обычно ничего не происходило. Но иногда карманы матерей начинали светиться. Значит, ворожба, и жениху не доверяли. А однажды… — старушка надолго замолчала. — Однажды багаж засветился так, что прибежали слуги. Я тогда глупая была. Сразу закричала, что это магия, что жених не искренен. Не пойду за него. Дура была, — тяжело вздохнула и опять задумалась. — Надо было промолчать, придумав что-нибудь о девичьей шалости. Замуж бы вышла. Детки пошли. Никто же больше не приезжал ко мне. Ни до, ни после. Только к сёстрам. Я же некрасивая была. Эх, упустила… Мне и сейчас он снится. Сидит, молоденький такой, красивый. Глазки нежные. И смотрит, и смотрит влюблённым взглядом.
Старушка махнула рукой и уронила голову на грудь.
— Тётушка, я не знала. Я думала… Я хотела…
— Ничего, родная моя, ничего. Всё давно прошло.
Старушка погладила по голове растроганную рассказом Люцию. Девушка почувствовала вину перед пестуньей. До этого момента старуха была для неё бесчувственным комком строгих правил. Люция с азартом манипулировала тёткой, считая её чёрствой каргой, а приступы доброты приписывала эффекту корня. Но оказалось, что Фелицию сотню лет гложет тоска. Корень расслаблял тело, показывая истинное лицо. Боярышник снимал сколоченный тётушкой злой и ворчливый костюм, прятавший её от действительности. Действительности, лишившей её семьи и пригвоздившей к поместью. К жизни с дефицитом женихов и красивыми сёстрами.
А ведь была улыбка судьбы. Она подарила долгожданное сватовство, зародив в некрасивой девушке надежду. И тут же разрушило счастье подначиванием сестёр: «Давай проверим! Давай погадаем!» Фелиция не хотела. Сёстрам что? Муж найдётся. Ни один, так другой. А для Фелиции это был единственный шанс. И сама же его упустила, поддавшись на болтовню. Вдруг жених взаправду её полюбил? Вдруг матушка зря ворожила? Встретились бы ещё раз, и…