Ребята из скорой, с умудренными и покорными судьбе лицами, тоже ничего сделать не смогли. Так, для приличия, нажали пару раз на грудную клетку, да и бросили это дело за безнадежностью.
А вот Палычем они всерьез заинтересовались. Положили на носилки и потащили в машину.
— А как же этот? — отчаянно закричал я в удаляющиеся спины.
— Ждите полицию, — буркнул один из медиков, скользнув по мертвому негру усталым взглядом.
И мы с Чимолой остались ждать ментов. Только тут я вспомнил про Маринкин «подарок». В этой нервотрепке, я сунул его в карман куртки, а куртку бросил на стул.
Я вскочил, отгоняя мрачные мысли, нащупал щенка в кармане. Он мирно посапывал. Повезло, что на него никто не сел, и он не сдох от газового отравления.
Я нашел коробку из-под обуви, постелил туда махровое полотенце и аккуратно переложил собаку. А сам с какой-то тупой усталостью сел рядом с Чимолой.
Вероятно, полиция долго не ехала, потому что за окном уже шумели первые автобусы. А я все сидел и сидел. Спать в одной квартире с мертвецом было не совсем комфортно.
Не помню, о чем я думал в эти растянувшиеся бесконечно часы, но вдруг я увидел над лицом негра не то тень, не то черный дым. Он клубился прямо надо лбом и носом, словно черная кобра.
Несколько секунд я в ужасе не мог отвести глаза, таращил их и таращил, но потом опомнился, вскочил — и все исчезло. Я решил, что все-таки вырубился или обдышался газом.
Тут как раз полицейские позвонили в дверь. Я открыл, и в квартиру ввалились толпой трое мужиков. Двое в форме — коренастые, с круглыми одутловатыми лицами, и один — в штатском, тощий и нервный, как выяснилось, он был из следственного комитета, а еще за ними семенила соседка из квартиры напротив — тетенька преклонных лет, растрепанная со сна, завернувшая пухлое кисельное тело в линялый домашний халат. Она все время охала и причитала. От присутствия живых людей мне стало как-то спокойнее.
Ребята привычно и обыденно делали свою работу. Осмотрели труп, место происшествия, задали мне несколько вопросов со скучающим видом. Кем мне приходятся пострадавшие, давно ли я их знаю, где я находился.
А тощий все строчил и строчил что-то на бумаге, не выпуская сигарету изо рта.
И вдруг посмотрел на меня, сузив змеиные глаза.
— Так вы считаете, это был несчастный случай?
Я даже опешил.
— А что ж еще?
Он что думает, пока Палыч с Чимолой бухали, я залил огонь, оставил включенным газ и ушел?
Некоторое время он жег меня своим взглядом, потом резко протянул бумаги:
— Ознакомьтесь, подпишите.
Это был протокол осмотра места происшествия. «Труп молодого мужчины без признаков насильственной смерти…», «…не выявлено следов борьбы…» и прочие жуткие, равнодушные вещи.
Я подписал, и соседка подписала.
Сотрудники засобирались и пошли на выход, подталкивая причитающую и охающую соседку.
— Стойте, а как же он? — в отчаянии закричал я, имея в виду Чимолу.
Один из полицейских обернулся и посмотрел на меня чуть ли не удивленно.
— А он пусть лежит. Труп не криминальный…
— Вы что, его не заберете?
— А куда мы его заберем? В багажник, что ли, погрузим? Жди труповозку, сейчас свободных нет, или сам вези в морг.
— Да как так-то? — возмутился я. Мысль, что до утра придется находиться в квартире с мертвецом, очень меня напрягала.
— А вот так, — пожав плечами, ответил второй полицейский.
— Машину ждите, сказали же вам, — раздраженно пояснил тощий.
Все вышли, обсуждая какие-то свои рабочие вопросы.
А я остался один. И мне было тоскливо и одиноко, и не по себе. Я закрыл дверь в комнату и сел на кухне. Почему-то все время представлялось, что там, за дверью, над Чимолой клубится черный дым. Чтобы в голову не лез всякий бред, я стал смотреть фильм на телефоне, правда, сам все время косился на дверь комнаты, будто бы она могла открыться, и в щель просочился бы черный дым, или чего хуже, вышел мертвый Чимола, окутанный этим дымом.
Палыча выписали уже на следующий день. Ну как выписали, он сам себя выписал. Заявил, что его состояние вполне удовлетворительное. Говорят же, что медики — самые плохие пациенты.
— Они так удивились, что я выписку прошу, — мрачно рассказывал он, — как будто я в отеле фешенебельном лежу, а не десятым в палате с асоциалами вшивыми.
Я был рад, что не придется находиться в квартире одному. Чимолу забрали, но ощущения неприятные все равно остались.