У Марковны кофе был довольно неплохой. Вскоре аромат свежезаваренного кофе наполнил кухню и весь дом. Это на минуту дало мне возможность забыть обо всем и наслаждаться моментом.
Я пил кофе и думал о том, что если бы у меня спросили, какое твое последнее желание перед смертью – что бы я пожелал? Выпить? Покурить? Все ли последние желания связаны обязательно с удовлетворением потребностей организма? Может, я бы пожелал увидеть рассвет над морем, услышать первое слово своего ребенка, поцеловать любимого мной человека? Откуда это пришло – спрашивать приговоренного к смерти о последнем желании? Зачем это палачам? Если человек все равно умрет, зачем пытаться таким изощренным способом продлит его мучения? Или это для того, чтобы палачу приглушить свою совесть перед убийством? А вдруг что-то не так? Ты ведь на нас не обижаешься? Хочешь конфетку перед смертью или покурить?
***
За размышлениями я не заметил, как вернулась Марковна. Я увидел ее и замер. В дверях стояла красивая стройная женщина, с букетом осенних листьев в руке. Светлые волосы выбились из-под платка, легкий румянец на щеках, глаза, будто два озера, в которых можно утонуть.
– Как тебя зовут?
Тихим шепотом спросил я, словно боясь нарушить очарование момента. Мой вопрос был неожиданным для нее. Она смутилась и опустила глаза.
– Полина.
– А Марковна, это откуда?
– По моему деду, его Марком звали. А я его внучка, значит Маркова. А потом как-то все Марковной стали называть.
– Полина, очень красиво.
Неожиданно для себя я подошел и взял ее за руку. Она не отдернула руку, а второй вдруг обняла меня за шею и прошептала.
– Пожалуйста, не отступи, я так давно ждала тебя. Я помогу, мы справимся.
Ее дыхание на моей щеке, запах осенних листьев вскружили мне голову. Я обнял ее и поцеловал. Она не вырывалась и ответила мне. Для меня это было полной неожиданностью. Время замерло. Нахлынувшие чувства заполнили меня. Я поднял ее на руки и так и стоял, глядя в ее бездонные глаза. Потом бережно усадил на стул и словно передо мной появился совсем другой человек.
Молодая красивая девушка с сияющими глазами. Она сняла платок, и волосы цвета пшеницы рассыпались по плечам. Я смотрел и ни о чем не думал, просто любовался. Такие минуты могут перевернуть всю жизнь. Теперь моя жизнь была на втором месте. Я буду сражаться за Полину. Больше я не мог называть ее по-другому. Перенесенные страдания превратили ее в старуху, но надежда и любовь вернули ее к жизни. Я не могу ее подвести.
Вдруг на улице послышались крики и громкий лай Байкала. Полина вскочила и подошла к окну.
– Это Сергей и с ним еще люди. Они, наверное, тебя ищут. Я выйду, иначе они попробуют войти в дом. Байкал их не пустит, а я не хочу, чтобы была кровь.
Полина надела платок, поправила одежду и решительно пошла к двери. Я остался у окна, через занавеску наблюдая за тем, что происходит во дворе. У калитки стоял Серега и еще двое его друзей, те, что были с ним на вокзале. Байкал не давал им войти во двор. Он грозно скалился и рычал. Серега и его друзья с опаской смотрели на Байкала, связываться с грозным псом никто не хотел.
Полина вышла, подошла к калитке. Байкал сел возле нее и не сводил глаз с непрошеных гостей. Я не слышал, о чем они говорили. Полина только махнула рукой, словно показывая направление. Они еще о чем-то поговорили, и Серега с товарищами ушел. Полина зашла в дом, я вздохнул облегченно.
– Про тебя спрашивали, уже ищут. На кладбище уже были. Зря ты туда ходил с ним. Он не успокоится, пока тебя не найдет. Я сказала, что ты заходил, но потом ушел в сторону леса. Будут искать там. Но это ненадолго, надо быстрее готовиться, и вернуться к старой церкви, как только начнет темнеть.
– А как я туда попаду? Я же не могу просто пройти по селу? Меня сразу узнают.
– Я тебя переодену, в сумерках могут не узнать. Идти недалеко. Может, успеем проскочить.
– Хорошо, что мне сейчас делать?
Полина усадила меня на стул и велела снять рубашку. Она опять осмотрела мои раны и положила свежую мазь. Стало легче, но боль не ушла. Потом она принесла деревянную коробку с бутылочками и всякими приспособлениями, налила в небольшое блюдце темную жидкость и начала рисовать на мне разные знаки. Я, молча, наблюдал за ее работой. Полина приложила мне палец к губам, чтобы я молчал, и я следовал ее совету. Наверное, это были какие-то защитные знаки, так как она рисовала и что-то шептала при этом.