Когда мы закончили брать груз на Виго, я встретил моего друга Дерека, учителя местной школы. «Хочешь попутешествовать в Испанию на моем судне, благо, сейчас рождественские каникулы?» Дерек с превеликой радостью собрал чемодан и на следующий день поселился в лоцманской каюте. Мой друг — необычный человек, он говорит на 33 языках.
Во время стоянки в Виго Дерек собрался идти в парикмахерскую подстричься. Я остановил его. «Какая парикмахерская, зачем тратить деньги, у нас своя профессиональная парикмахерша — Лайма». Лайму пригласили ко мне, она принесла расческу, ножницы. «Пойдем, Дерек, на верхний мостик, там я подстригу тебя». Они знали друг друга уже давно.
Через час врывается ко мне разъяренный Дерек. «Петр, смотри, что она со мной сделала», — и дергает себя за волосы. Я взглянул на разгневанного друга — очень аккуратная короткая прическа, с которой при его моложавости он выглядел еще моложе. «Очень хорошая прическа, тебе очень идет, — сказал я, — ты выглядишь молодо, как пацан». — «Вот именно, как пацан, а я учитель». Дерек долго держал обиду на милую Лайму, может, даже и сейчас не забыл. Потом он грустно рассказывал: «Петр, я пришел на урок с этой короткой прической, и ты знаешь, эти великовозрастные ученики стали показывать на меня, смеяться и скандировать «фашист, фашист». (Дерек преподавал немецкий, и родители его были немцы.) При западной демократии это — обычное явление. Я как-то побывал в одной английской школе — это просто ужас, никакого уважения, не говоря уже — почтения к учителям нет. Лайма, живя в США, рассказывает, что там тоже дети — школьники, как бандиты. Где наша славная советская школа?
Когда я ушел с капитанского мостика и сел в директорское кресло в офисе, Лайма через месяц тоже ушла на берег. «Я не смогу плавать ни с одним капитаном после тебя». — «Наверно, теперь тебе надо найти хорошего парня и выходить замуж». — «Наверно». О своих новых мужчинах она рассказывала мне все, не были они суперменами. Иногда после рабочего дня Лайма звонила мне в офис. «Можно я приду к тебе?» Мы беседовали, как очень близкие люди, а потом она просила: «:Вы…би меня, пожалуйста». — «Так ты же с парнем живешь». — «Он толком ничего не может».
Жизнь преподносит нам не только приятные вещи. Лайме пришлось лечь в больницу, делать очень серьезную операцию. Я боялся, как бы после этой операции красивая девушка не впала в депрессию, не потеряла веру в жизнь. Но вскоре ей повезло, она получила «зеленую карту» США и уехала из голодной буржуазной Литвы. В Штатах она сумела получить гражданство — а это было непросто, — вышла замуж за хорошего литовца (он работает дальнобойщиком), выучилась на медсестру. Лайма имеет постоянную хорошо оплачиваемую работу, дом, мужа, помогает маме, живущей в Клайпеде, иногда приглашает маму к себе или навещает ее. И я думаю, что она счастлива. Она заслужила это — быть счастливой. Я поддерживаю с ней связь по телефону, мы по-прежнему остались хорошими друзьями. Я прочел Лайме эту часть книги, и мы оба радостно перенеслись в то хорошее, молодое, несколько необычное для нас время. Лайма искренне призналась, что я был лучшим из всех мужчин в ее жизни, потому что был ласковым.
РАЯ
Пароход «Новая Земля», на котором я штурманил несколько лет, по приходу в Клайпеду обычно отдавал якорь в заливе, напротив речки Данге, в ожидании глубоководного причала. На берег мы переправлялись на небольшом портовом буксире, который швартовался в реке рядом с паромным причалом. (Паром ходил ежечасно на Куршскую косу.) В один из прохладных вечеров (был декабрь), ожидая буксира, я попросился погреться в небольшое сооружение, почти будку, где сидела кассирша, продававшая билеты на паром. Молодая женщина была красива почти цыганской красотой. Полные губы с яркой помадой приветливо раскрылись в улыбке, и от этого мне стало сразу теплее.
Через пару дней Рая пригласила меня домой. Она жила напротив ЦБК в немецком домике, в квартире брата. Занимала там небольшую комнатушку с чуланом и полуторной кроватью, на которой вскоре я стал ночевать в свободные от вахт дни. Рая в первую ночь рассказала, что была замужем за капитаном — известным в Клайпеде, не хочу называть его имя, — но разошлись, почему — не сказала. Тогда меня, еще очень молодого и далекого от житейских неурядиц, не очень-то все это интересовало. Меня интересовало и влекло женское тело, а у Раи оно было богатое. Я уже не причислял себя к разряду сосунков, но, тем не менее, когда ее полные губы сжали мою возбужденную плоть и стали двигаться по ней умело и долго, меня чуточку удивила смелая Раина инициатива, но было так приятно, что я начал двумя руками помогать ей, лаская роскошные волосы на ее голове.