Такова была «романтика» тех дней. «Пиастры, пиастры, пиастры!» — кричал попугай на пиратском судне, описанном в книге «Остров Сокровищ» Робертом Стивенсоном, шотландским классиком приключенческой литературы. Мы — мое поколение — знали его только по этой книге. А ведь он за свою короткую жизнь — 44 года, — а вернее, за десять лет активного творчества, написал и издал 39 книг, и все они захватывающе интересные. На столе в кабине нашей яхты рядом с толстой тетрадью, куда я записываю эти строки, лежит небольшая книжечка «The ebb-tide» («Отлив»), изданная в 1919 году. Последние четыре года Стивенсон прожил на архипелаге Самоа, он был болен туберкулезом. И «Отлив» — последняя его книга. «Остров Сокровищ» был написан на берегах Альбиона, тем не менее, мечты-фантазии об экзотических островах Полинезии жили у автора всю жизнь, и Самоа был не случайным выбором. Роберт Стивенсон был настоящим романтиком- мечтателем. Читая его книги, трудно поверить, что они написаны не профессиональным моряком. Как можно сказать, что Жюль Верн не был романтиком? Конечно, был. Хорошие люди — всегда мечтатели.
В каждой моей книге я касаюсь темы романтики, потому что она мне близка с далекого детства, когда я с парой друзей уходил за колхозные фермы, ложился в высокие травы и смотрел на плывущие высоко летние облака, и мы видели в них сказочные картины: то замки, то верблюда, то пароход, то яхту. Я стеснялся: недайбог, односельчане заметят наше занятие — засмеют ведь.
Среди моих однокашников по мореходке большинство были романтиками, ибо любили море. Володя Рыжов, Саша Макаранцев, Слава Лабекин и другие трудяги-пахари моря. Это они своим романтическим трудом, пахнущим морской рыбой, прокладывали автомагистраль Вильнюс-Клайпеда, возносили в небо Гируляйскую телевышку, строили атомную электростанцию в Снечкусе, творили добро для всех трудящихся Литвы. Это они, трудяги-романтики, давали на стол советским людям тысячи и тысячи тонн разнообразной рыбы.
Не были романтиками два наших однокашника-еврея, которые вскоре бросили море и примкнули к Золотому тельцу — символу иудейской идеологии, — и стали «намывать» золото. Среди нашего выпуска они — единственные миллионеры. Это о них и иже с ними великий Достоевский сказал: «Богатый как жид». Не был романтиком наш однокашник литовец Ричардас Лучка. Чуточку проплавав, сел в офис протирать штаны, потом без всякого рыбацкого опыта попал на Кубу, привез оттуда «Волгу», жил не бедно при Советах. Но вот вдруг «независимость», и сраный коммунист Лучка сразу превращается в гипернационалиста, у него появляется лютая ненависть к русским, которых он, по своему скудоумию, готов поубивать, включая своих однокашников.
Не был романтиком еврей Кристофорус Колумбус. Природная еврейская жадность к деньгам толкала его к авантюрам. Умер он почти нищим, всеми забытый. Так умрет когда-то и сионизм. Скорее бы. Может, тогда наступит мир на Планете. Сейчас в Латинской Америке начали сносить с пьедесталов памятники Колумбу, этому псевдооткрывателю Западного материка, названного «в шутку» Америкой. Известно, что первыми из европейцев в Новом Свете были викинги, а в 1421 году Южную и Северную Америку посетила великая Китайская флотилия.
Кое-кто из британских «сочинителей» — не настоящих писателей — пытается преподнести в качестве романтика даже кровавого пирата Френсиса Дрейка. В Англии вышли сотни книг о нем, около дюжины я прочитал или просмотрел, и могу, пожалуй, писать кандидатскую диссертацию об этом жестоком, жадном до золота человеке, в то же время — удачливом капитане. Удача часто зависит от мастерства, но иногда бывает просто «небесным» подарком, вроде плоского рифа, на который село судно Дрейка, груженое награбленным золотом. Окажись риф скалистым, — не было бы на картах пролива Дрейка, незаконно присвоенного Британским адмиралтейством, и которым Дрейк не проходил. И никто бы не знал слова «Дрейк», как мы не знаем сотни и сотни имен безвестно погибших капитанов.
Каждая эпоха создает определенный менталитет у человека, свою идеологию. Не только коммунизм, капитализм или тот же чесночный сионизм имеют право называться идеологией. На протяжении обозримой истории человечества рождались сотни идеологий-религий, большинство из которых верно служило богатым. Жившие под далеко не гуманными идеологиями люди должны были подчиняться им или погибать. Даже Магеллан, при всем моем восхищении этим скромным многострадальцем, был дитем своей эпохи. Эпохи, когда корабли поднимали паруса для поиска пряностей и золота, но не для открытия новых земель, они шли в море не ради романтики. Да и слова «романтика» в те времена не существовало. Это в конце XIX века в европейской литературе возникло направление, получившее название «романтизм», которому была характерна идеализация прошлого, главным образом, рыцарское средневековье, сказочность, увлекательность, мечтательность.