В голодное мрачное средневековье, когда свирепствовала иудейско-христианская церковь и ее «гестапо» — инквизиция (включение в «святую» библию иудейской Торы — Ветхого Завета — сразу сделало христианство зависимым от иудейской религии), никто не смел быть мечтателем. Мечтателей сжигали на кострах. В каменный век их было, несомненно, больше, чем во времена инквизиции. Мои пра-пра-предки, жившие 25 тысяч лет назад в селе Пушкари, вернее, на месте, где раскинулось мое родное село, наверняка смотрели на восход красного солнышка с высокого берега Десны-красавицы (она в те времена была красавицей) и мечтали перебраться через реку, увидеть, что водится в вербном лесу, раскинувшемся на пойменной равнине. Ни один инквизитор-палач из перекрещенных евреев не хватал молодого мечтателя, охотника за мамонтами, за руку и не тащил на костер. Документы подтверждают, что самыми страшными палачами инквизиции были крещеные евреи, как и во времена ГУЛАГа.
Были ли романтиками жители несметного количества тихоокеанских островов, которые потихоньку заселяли Гаити и прочие Фиджи с Гавайями, переправляясь с материка на примитивных плотах? Нужда в «хлебе насущном» и притеснение более сильными племенами заставляли идти в неизвестность, заставляли идти в океан в надежде найти новые, более гостеприимные земли. Но ведь надежда — это почти мечта. Значит, были среди них мечтатели, то бишь по-современному — романтики. И жили они в каменно-бронзовом веке, согласно утверждению мудрых ученых.
По моему разумению, почерпнутому из сотен перелопаченных разноязычных книг, истинно морская романтика зародилась вместе с литературным романтизмом в XIX веке, когда поутихли страсти испанских конкистадоров, убивших к тому времени 10 миллионов коренных жителей; изгои, бродяги, бандиты, подонки из европейских стран, переселившиеся в Северную Америку, уничтожили 75 % индейцев. Они — США — вместе с Израилем и полуфашистской Европой и сейчас продолжают эту практику, только районом уничтожения цивильных людей стал весь мир.
Все золотые «клондайки» к тому времени были открыты, а на смену парусам пришли паровые машины и гребные винты. Тогда и появились моряки-романтики, идущие в море не за наживой, а по велению своей души, жаждущие увидеть новые земли, жаждущие испытать свою силу воли не в убийстве братьев по разуму, а в преодолении своенравия морской стихии. Первым таким моряком был датчанин Альфред Енсен, который на шестиметровой яхте, переделанной из рыбацкой дори, в 1876 году пересек Атлантику. Он был простым рыбаком и книгу о своем плавании не написал. В английских местных газетах были только две заметки о его прибытии. Вернувшись в США на борту парохода (вместе со своей яхтой), он дал интервью журналистам и стал известен истории.
Плавание Енсена, впервые совершившего одиночный рейс через Атлантику, вызвало восторг у моряков Европы и Северной Америки. И появились последователи, не боявшиеся схватки с всесильным океаном.
Десять лет спустя капитан парусного флота Джошуа Слокам решил совершить кругосветное плавание на яхте «Спрей» в одиночку. Шестнадцатилетним юношей он сбежал в море с отцовской фермы, а в 18 лет уже был вторым помощником капитана на паруснике. В 25 лет стал капитаном. (Я стал капитаном в 26 лет, мы родились оба 20 февраля, только я на 94 года позже.) Он командовал многими судами, ходил в Австралию из Северной Америки. В Австралии Слокам женился на Виржинии Валкер, у них родились четверо детей, и вся эта дружная семья плавала со своим отцом до тех пор, пока после болезни Виржиния не умерла.
В бухте Паранагуа (Бразилия) — мы с Гиной заходили туда дважды — на его судне начался мятеж, затем — эпидемия холеры. В шторм корабль был выброшен на мель. Оказавшись со второй женой и двумя детьми без судна и без денег, Слокам строит 35-футовое дори наподобие джонки и на нем вместе с семьей направляется в США, а это 5500 миль. В Вашингтоне он издал свою первую книгу «Плавание на “Либертате”». Гина подарила мне ее еще до начала нашей яхтенной жизни, и она лежит сейчас на моем рабочем столе, заваленном рукописями, фотографиями, книгами, лекарством, — каюта на яхте такая маленькая.