Она скрестила руки на груди, пристально изучая его.
Он считал подругу Фрэнки тихой, немного застенчивой, но не глупой.
Из того, что она сказала дальше, он понял, что насчет последнего оказался прав, но может она была не совсем уж тихой и застенчивой.
— Ты же знаешь, что своим вопросом просишь меня нарушить священное сестринское доверие.
— Знаю.
— Я совсем не знаю тебя, но она — моя подруга.
— Это я тоже знаю.
Она снова принялась за его изучение.
На это у него тоже не было времени.
— Ты меня не знаешь, так что я тебе скажу. Я понимаю, что ставлю тебя в неловкое положение, не хочу тебя обидеть, причина, по которой я тебя спрашиваю, важна для меня и для нее.
После этого она перестала его изучать.
Просто сказала:
— Видел ту рекламу, где парень просыпается на половине кровати, съедает половину миски хлопьев и сидит на половине дивана?
Он услышал ее. Понял. Поднял подбородок, чтобы сообщить об этом, давая понять, что она может продолжить.
Она поняла его жест.
— Это наша Фрэнки. Живет в пол силы. По собственному выбору, заметь. Раньше это было покаяние. Она сама себя наказывала за то, в чем не было ее вины. Вы все стараетесь, чтобы она забыла об этом, но я все еще вижу, как Фрэнки ложится спать на половине кровати и смотрит шоу на половине дивана.
Да.
Он услышал ее. Понял, что она имела в виду. И то, что она сказала, заставило его встревожиться.
— Почему? — спросил он.
— Если я правильно тебя поняла, как ты собираешься позиционировать себя в ее жизни, то должен понять и разобраться с этим, показать мне, что ты способен наполнить ее жизнью. Если тебе удастся, я буду тебе очень благодарна, потому что знакома с ней много лет, она умеет очень хорошо притворяться. Смотри в оба. Слушай. Она смеется вполголоса, даже когда пытается убедить всех, что в полную силу. И каждый ее вдох — половина вдоха. Никто не может так жить, наполовину дыша. Ни один человек, подобный Фрэнки Кончетти, не должен так делать.
Бенни почувствовал, как у него сжались губы, его взгляд переместился на его дом.
Затем он почувствовал, как Ашика подошла ближе, и его взгляд вернулся к ней.
— И это не из-за твоего брата, — тихо произнесла она. — Она использует его как щит, пытаясь удержать тебя. — Она покачала головой. — Но дело не в нем. Это сидит в ней намного глубже. Вот почему она выбрала его, без обид, но такая женщина, как она, могла бы иметь гораздо лучшее. — Она выдержала его пристальный взгляд и прошептала: — Подумай об этом.
Больше она ничего не сказала, направилась в сторону водительского места.
Бен смотрел, как она отъезжает, его глаза не отрывались от дороги еще долго после того, как она уехала.
Но его мысли были о Фрэнки.
И мысли его были тревожными.
Внезапно он теперь не мог уже понять, была ли она электрической — полной жизни в те дни, когда была с Винни.
Или она пребывала в отчаянии.
И он задавался вопросом, тогда с Винни каждый ее вдох был половиной вдоха?
К тому времени, как он вошел в дом, ответов так и не появилось.
Единственное, что он знал, должен был их найти.
* * *
Несколько часов спустя, когда все давно разошлись, Бенни откинулся спиной на подушки, подложенные к изголовью его кровати, Фрэнки сделала то же самое рядом с ним. После тридцати минут просмотра телевизора, то есть после десяти минут препирательств с Фрэнки о том, почему он растянулся рядом, а не внизу на диване, она заявила:
— Мне нужно, чтобы ты отвез меня завтра домой.
Он перевел взгляд с телевизора на нее.
— Зачем?
— Потому что твоя мама принесла мне только домашнюю одежду. Мне предстоит встреча с дочками Вай. Нужно одеться получше, а не в домашнюю одежду.
Он снова перевел взгляд на телевизор.
— Я думаю, они знают, что тебя ранили, поэтому предполагаю, что не ожидают увидеть в бальном платье.
— Я не хочу в бальном платье. У меня даже нет бального платья. Я хочу быть в красивом платье.
— Думаю, они в курсе, что в тебя стреляли, — повторил он в телевизор. — Так что, мне кажется, они не ждут, что ты будешь в красивом платье.
— У тебя есть неотложные дела, которыми нужно заняться завтра, прежде чем они приедут сюда? — спросила она.
— Нет, — ответил он, чувствуя, что ее раздражение начинает заполнять комнату, сдерживая улыбку.
— И ты не готовишь пиццу для губернатора? — продолжила она.
— Насколько я знаю, нет, — ответил он.
— Тогда дело не в том, что у тебя плотный график, и ты не можешь отвезти меня в мою квартиру, чтобы я забрала красивое платье.
При этом он не обратил на нее внимания. А повернулся к ней всем туловищем и поймал ее пристальный взгляд.
— У тебя есть платье, которое не заставит мой член затвердеть?
Ее глаза прищурились, но рот остался закрытым.
— Я расцениваю это как «нет»? — выдохнул он.
— К твоему сведению, женщинам не нравится, когда мужчины разговаривают подобным образом, Бенни Бьянки.
— Чушь собачья, Франческа Кончетти. Им, бл*дь, нравится подобное дерьмо.
— Нет, не нравится, — отрезала она.
— После нашего разговора в понедельник, когда ты придешь в себя, я расскажу тебе больше, что нравится женщинам, а что нет, когда буду в состоянии проверить результаты моей теории.
Она выпрямилась на подушках.
— Серьезно?
— Абсолютно.
— Когда я приду в себя?! — заявила она.
— Да, — ответил он.
— Ты пытаешься меня разозлить? — спросила она, и он ухмыльнулся.
— А ты еще не разозлилась?
— Да, но зачем? — Ее голос звучал выше.
— Когда ты злишься, то такая милая. Такая секси. Другими словами, меня это возбуждает.
— У тебя что сейчас стояк?
— Если хочешь проверь.
Внезапно она наклонилась вперед, вытащила из-за спины подушку, развернула ее и шлепнула его по груди.
Затем поняла, что подушка исчезла из ее рук, сама она больше не лежит на подушках, а лежит на спине на кровати, ее бок прижат к его груди, а его лицо очень близко напротив ее лица.
— Не делай таких резких движений, — прорычал он, и она уставилась на него, широко раскрыв глаза, как и он.
— Бенни.
— Я за драку подушками через три недели, когда твои швы рассосутся, ты не будешь просыпаться ошеломленной, будто не в своей тарелке и бороться с болью, и у меня не будет сердечного приступа каждый раз, когда ты резко совершаешь какое-то движение.
— Бен...
— Тебе нужно следить за собой, Франческа. Если ты не будешь этого делать, то я буду делать это за тебя.
Он видел смену эмоций в ее глазах. Хорошие, после того, как он ей все сказал или сделал, ей понравилось, но она не собиралась говорить ему об этом, он почувствовал, как ее тело расслабилось рядом.
— Ты меня поняла? — спросил он.
— Да, — ответила она.
— Тебе не больно сейчас? — настаивал он.
— Нет, Бен. На самом деле сегодня был хороший день, — сказала она ему.
— Ты проснулась сама не своя, — добавил он ей.
— Знаю. Странно как-то себя ощущала. Но я быстро пришла в себя.
— Это меня беспокоит.
Он наблюдал, как все ее лицо смягчилось до выражения, которое делало красоту неописуемой, прежде чем она сказала:
— Несмотря на фирменное «доброе утро» Нат, сегодня — лучший день, который у меня был с тех пор, как все это случилось.
— Ты хорошо поладила с папой?
— Да, Бенни.
— Хорошо.
Она помолчала мгновение, прежде чем спросила:
— Ты перестал быть вспыльчивым, итальянским парнем?
— Я никогда не перестану быть вспыльчивым итальянским парнем.
При этих словах он почувствовал, как ее тело растаяло рядом с ним, и она прошептала:
— Бен, — но больше ничего не сказала.
Он еще не закончил. Не когда ее тело частично находилось под ним, ее глаза смотрели в его глаза, а ее волосы разметались по всей его кровати.
Ему было что сказать.
Итак, он сказал.
— Я хочу поцеловать тебя.
Она тут же напряглась, не в плохом смысле. Чертовски хорошем. Но ничего не сказала.
— У тебя есть время до понедельника, — сообщил он ей.
Она прикусила нижнюю губу, и, черт возьми, ему захотелось поцеловать ее еще сильнее.
Вместо этого, осторожно и нежно, он перекатился, увлекая ее за собой, подтягивая вверх, он снова оказался на спине на подушках, она прижималась к нему сверху, головой к его груди.
Как только он улегся, Фрэнки обвила рукой его живот.
Прогресс. Наконец-то, бл*дь.
Он уставился в телевизор, но сказал:
— Если хочешь надеть что-нибудь красивое для Вай и ее дочек, я отвезу тебя завтра утром к тебе домой.
— Спасибо, Бенни, — тихо ответила она, прижимаясь к нему еще теснее.
Он скользнул пальцами от ее бедра вверх по боку, по лопатке в ее волосы. Оказавшись в ее волосах, большим пальцем снова и снова накручивал прядь на палец, пока смотрел телевизор.
Он почувствовал ее вздох и понял, что это был наполовину вздох.
Он также понял, что сегодня она открылась ненамного, все еще сдерживаясь с ним.
Сейчас его устраивало и это.
У нее осталось время до понедельника.