Истошно кричали матери, передавая детей, но тех не ловили.
Вырезали мужчины проход себе мечами, убивая своих же.
Мин Суэ никогда не думала, что война настигнет ее.
Все слилось в один сплошной ком паники и ужаса, из которого не было выхода. И таинственный незнакомец, пытавшейся помочь А-Сунь казался чем-то выдуманным и нереальным. Возможно, она уже мертва: лежит на земле, истоптанная ногами, с раздавленной головой и сломанными руками, причудливо раскиданными в разные стороны.
Она не хотела смотреть вниз. Там наверняка есть те, кому не повезло. А дышать не получалось, Мин Суэ умирала, хватала воздух, рвала глотку от своей и чужой боли, бегая взглядом по лицам людских, но весь мир — разноцветный сгусток людских пороков и ненависти.
Остальных убивали солдаты Нострадоса. Их непривычная для уха речь ранила сильнее меча, ведь трупы на их совести, кровь на их руках и лезвиях их мечей.
И никогда уже не будет так, как раньше. Мир изменился под основание, матерь Луна не успевала хватать чужие души, не хватит дали небосвода для всех мертвых и, возможно, они не обретут покой.
Детский плач раздавался из каждого угла, хлюпала влага под подошвами ботинок. Скользили они от смеси мяса и кишок под ногами.
Как же хотелось умереть. Лечь на эту бренную землю, не знавшую ранее бед и страданий, уснуть и проснуться не здесь.
— Дышите, — снова причитал голос.
Но не выходило. Спертый воздух клубился пылью вокруг, метал не только в руках, но и в каждой попытке вздохнуть. Как бы ни хотел ее внезапный спаситель помочь — выходило из рук вон плохо. Потому как мир сошел с ума, и Мин Суэ катилась вниз вместе со всеми.
Пальцы на ее плечах сжались чуть сильнее.
— Давайте, Госпожа Чень, еще немного.
Узнали. Ее узнали, Луна, что могло быть хуже. Ведь она все еще часть королевской семьи, а значит, ценный пленник для солдат Нострадоса или для кого бы то ни было.
Любой мог быть под подозрением, особенно тот, кто знал ее. Или, по крайней мере, слышал. Но вырываться сейчас глупость — человеческий поток унесет быстрее, чем незнакомец успеет среагировать на попытку побега.
Расталкивая обезумевшую толпу, они медленно продвигались в сторону домов и узких улиц, где вряд ли смогут разминуться хоть двое.
— Живы? — он впихнул их в переулок, наконец поворачиваясь к ней лицом. — Кивните, если да.
Она закричала и замолила о помиловании раньше, чем он успел закрыть ей рот и взглядом пригвоздить к месту своими нереальными глазами.
Синими. Она знала обладателей подобных. Она знала, чья это семейная черта.
Людей, продавших душу демонам много поколений назад.
Монтгомери.
— Отпускаю. Не кричите.
— Я... — буквы не хотели формировать слова, рот издавал невнятные звуки, как маленькие дети пытаются разговаривать. — Да.
Юноша кивнул. Нижняя половина его головы была плотно перемотана, темная мантия из дорогой ткани вся в грязи и крови висела на нем рваной тряпкой. Видимо, ответ его полностью удовлетворил.
Продвинувшись еще немного вдоль стены, он постучал в крошечную деревянную дверцу, куда войти можно только согнувшись, едва не ползком.
— Куда мы...
— Спокойно, — он насторожено прислушался, еще постучав несколько раз по плотной поверхности. Вытащив ключ с фигурной резьбой, он осторожно отворил дверь.
— Спокойно!? Там творится настоящий ад, а Вы говорите мне быть спокойной? Да что вообще...
— Подождите.
— Чего ждать? Что происходит? Почему там резня? Почему я должна...
— Если хотите умереть — я Вас не держу.
Столь явное безразличие слегка отрезвляет. Этот юноша не обязан был ей помогать. Смеривший ее взгляд слишком синих глаз был уставшим и негодующим.
Она замешкалась. Не то, чтобы Мин Суэ успокоил тот факт, что она узнала человека спасшего ее, но доверия больше не прибавлялось. Кто знает, возможно, А-Суэ и вовсе обозналась и сейчас идет прямо в логово к врага. Или парень узнал об обвинениях в сторону сестры и решил отомстить. Или же примкнул к врагу и преследовал совершенно другие цели.