— Мы не ценили того что имели и это печально…
— Я во всем виноват, Одуванчик. Тебя надо беречь как сокровище! Ты моя хрупкая девочка, а я болван…Эти дни без тебя будто и не жил, а существовал. Пожалуйста, не гони меня.
— Я не гоню…
— Я даже не представляю, через что ты прошла в тот день. Я такой придурок?!
— Ничего приятного… Как и сейчас вспоминать об этом…
Мне было больно говорить о потере, каждое слово пронзало фантомной болью тело, как в тот день. Неужели ему больно, как и мне за маленькую жизнь, которая прервалась во мне?!
— Одуванчик, я обещаю любить тебя до последнего вздоха. Слышишь сердце, оно бьется для тебя. Я жизнь за тебя отдам, любимая. Не уходи…
— Я рядом. Все будет хорошо, — погладила его по груди.
— Я люблю тебя, мой Одуванчик. Ты нужна мне.
А ты нужен мне! Кажется, я сейчас тоже устрою водоразлив прямо на его груди, проживая тот день вновь, рядом с ним. Разделяя боль от утраты с ним.
— Я здесь, — прикасаюсь в темноте к его влажной щеке.
— Я самый счастливый, когда ты рядом, Одуванчик. Люблю тебя…
Я тихо плакала, а он гладил меня по волосам и тоже не стеснялся своих слез.
Мы лежали некоторое время молча пока его дыхание не выровнялось и хватка не ослабла, затем я аккуратно сползла, собрала мокрые разбросанные вещи, чтобы развесить в ванной.
Утро наступило быстро, хоть и время было между завтраком и обедом. Со мной рядом спал кот Каспер, который приходил утром к нам в комнату и ложился только к Кире, даже разрешил себя погладить и замурлыкал. Настоящий джентльмен до кончика хвоста, всегда в черном фраке с бабочкой и в перчатках, к кому попало не шел в руки. Пришлось его переложить на кресло и заправить диван, он на меня посмотрел оттуда как-то недовольно. Подруга порхала по кухне, разнося по дому съедобные запахи. Я привела себя в порядок, позавтракала в компании подруги и с ней же пошла будить гостя.
— Фу! Ну и вонь! Хоть топор вешай! — сказала она, только открыв дверь и пройдя внутрь.
Он открыл глаза, а я села рядом. Запах в комнате был не из приятных, тут я была согласна.
— Что, Эдуард Альбертович, голова бо-бо?! — спросила подруга и затем добавила, отдергивая шторы и раскрывая окна — Алкаши, выпить всегда круто.
— Остановите землю, я сойду, — простонал Эдуард, закрывая глаза.
— Подъем, Ромео! Завтрак стынет!
— Умничка, убавь децибелы, пожалуйста… Я пропущу этот прием пищи.
— Кира, может, не надо так? Ему же плохо, — погладила этого плохиша по волосам.
— Одна ты меня понимаешь, Одуванчик.
— Вчера ночью было очень хорошо! Рассол с аспирином в помощь! — не унималась подруга.
А, выходя из комнаты, начала напевать песню из ночного выступления Эдуарда, отчего он поморщился и застонал. Вспомнил, что ли?
Вещи его висели влажные после ночных обливаний в ванной, поэтому ему пришлось переодеться в штаны отца Киры. Возмездие от мамы подруги за потоптанный куст настигло мужчин позже: она попросила приготовить для нас шашлык с овощами гриль и прозрачно намекнула, что рыбки свежей хочется, а еще не мешало бы покосить траву во дворе и вокруг изгороди. В общем, ночное пение и поломанные розовые кусты им аукнулось по полной программе, трудотерапией. А мы наблюдали втроем за процессом готовки, покоса травы и незапланированного выезда на рыбалку. Думаю, Эдуард не забудет эти маленькие исправительные каникулы в семье Киры.
Мы часто оказывались рядом, и разговор между нами возникал как само собой разумеющееся. Мужчина не отказывался от своих слов, но я держала дистанцию, которую он постоянно нарушал, вторгаясь в личное пространство.
Выходные не бесконечны, и ему пришлось уехать, на прощание подарок ему в кроссовку положил кот Киры.
— Я точно не забуду эти выходные и подарок от шерстяного во фраке, — сказал он, вытряхивая мышку.
А мне в руку он вложил коробочку с кольцом и долго смотрел в глаза.
После его отъезда мы опять вернулись к былому распорядку дня, Кира баловала родителей и меня новыми рецептами выпечки и блюд. Иногда её мама нарушала наши планы.
— Девчонки, поехали в салон красоты? — подала предложение она.
— Мам, тебе голову не напекло?
— Нет, я нахожусь на солнце только в головном уборе. Ну, так что?
Я посмотрела на Киру, она на меня, затем перевела взгляд на свою маму.
— В местный, что ли? — уточнила подруга.
— Хочешь рискнуть?
— Нет, спасибо. Если только твоими волосами.