Присев на корточки, я заглядываю под машину и вижу пару мужских ног, стоящих прямо перед "Хендаем". Я подношу руку в перчатке ко рту, чтобы заглушить любой звук, который могу издать.
Гнилой запах от того дерьма, к которому я прикасалась, вызывает чувство тошноты и рвоту.
Я дышу ртом, продолжая следить за его ногами. На нем коричневые ботинки, и он не двигается, как будто чего-то ждет.
Уходи. Убирайся!
Я повторяю мантру в своей голове снова и снова, как будто это заставит это случиться.
Мама часто говорила мне, что если верить во что-то достаточно сильно, то это сбудется.
И, как по волшебству, коричневые туфли уходят. Я вздыхаю с облегчением, но оно обрывается, когда сильная рука выдергивает меня из-за машины за капот.
Сила настолько сильна, что я на мгновение зависаю в воздухе, прежде чем громоздкий мужчина со страшными чертами лица говорит с русским акцентом.
– Поймал ее, босс.
Глава 4
Уинтер
Поймал ее, босс.
Я не останавливаюсь, чтобы подумать, что могут означать эти слова. Моя первая и самая важная роль в жизни – это выживание. Я живу не для себя. Я живу ради своей малышки. Ради жизни, которую она не может иметь.
Человек, который схватил меня, громоздок и велик, как гора. Выражение его лица суровое, грозное, как будто он родился с постоянным хмурым взглядом. Волосы у него короткие, белокурые, а светлые глаза холодны и безжалостны, как лед.
Как только он ставит меня на ноги, я извиваюсь, чтобы выскользнуть из его хватки на моем капюшоне. Брыкаясь и извиваясь, я хватаю его за руку и пытаюсь вырвать ее, но с таким же успехом я могла бы быть мышью, сражающейся с кошкой.
Он выглядит совершенно безразличным, когда тянет меня за собой, и моя борьба нисколько его не останавливает. Я наступаю ему на ногу, но он лишь крепче сжимает мой капюшон, продолжая уводить меня. Мои ноги волочатся по полу, и я теряю одну из туфель.
– Помогите! – кричу я во всю глотку. – Помогите... – Мужчина кладет мне на рот каменную руку, отрезая любой звук, который я могу издать.
В отличие от вони моих гнилых перчаток, его рука пахнет кожей и металлом. Несмотря на довольно терпимый запах, все равно душно, как будто меня запихивают в маленькое место, где я не помещаюсь.
Мои конечности дрожат от такой перспективы. Я пытаюсь оторвать от него свой разум, но он уже вырос и расширился, разрывая плоть и кости, чтобы материализоваться передо мной.
Я нахожусь в замкнутом пространстве, там так темно, так темно, что я не вижу своих рук. Запах мочи наполняет мои ноздри, и мое собственное дыхание звучит как красноглазое чудовище из моих самых ужасных кошмаров.
Я в ловушке.
Я не могу выбраться.
– Выпустите меня! – шепчу я с хриплым отчаянием. – Пожалуйста, выпустите меня.…
– Где этот маленький монстр?
Нет!
Я царапаю руку, держащую меня, того, кто убьет меня. Я им не позволю.
Я должна жить.
Не успеваю я опомниться, как меня запихивают на заднее сиденье черной машины. Должно быть, я была настолько захвачена этим моментом из прошлого, что не обратила внимания на расстояние, которое он протащил меня. Громоздкий блондин отпускает меня и захлопывает дверь.
Мои пальцы дрожат, и остатки воспоминаний о том темном, тесном пространстве все еще бьются под моей кожей, как демон, собирающийся поднять свою уродливую голову. Обычно после таких эпизодов я выбегаю на открытое пространство и продолжаю бежать и бежать, пока воздух не обжигает легкие и не стирает изображение.
Не сейчас, правда.
Теперь мне нужно заставить свое тело быть на высоте, чтобы я могла выжить.
Выживание важнее всего. Важнее боли. Важнее психиатрических тюрем.
Важнее всего.
Я пытаюсь открыть дверь до того, как громоздкий блондин сядет за руль и отвезет меня Бог знает куда.
Но он не садится в машину.
Вместо этого он стоит перед ней спиной ко мне. К нему присоединяется еще один мужчина, и когда он поворачивается в сторону, я мельком вижу его профиль. Он ниже ростом и выглядит моложе, чем громоздкий блондин. Его телосложение также более худощавое, и его пиджак не цепляется за плечи, как у более крупного мужчины. У него длинные каштановые волосы, собранные в низкий пучок, и кривой нос, который я наверняка видела раньше, но где?
Мгновение нерешительности исчезает, когда Кривой Нос и Громоздкий Блондин отворачиваются от меня.
Я дергаю за ручку, но дверь не открывается.
– Дерьмо.
Упираясь в нее ногой в носке, я толкаю, затем тяну, пока жар не поднимается по моим щекам. Я нажимаю кнопку, чтобы опустить стекло, но оно тоже заперто.
– Это бесполезно. Сэкономь свои усилия.
Я вздрагиваю, мои движения резко останавливаются. В моем адреналиновом тумане я не заметила, что кто-то еще был на заднем сиденье со мной.
Все еще сжимая ручку, я медленно поворачиваю голову, чертовски надеясь, что то, что я только что услышала, было игрой моего воображения.
Что я так долго думала о нем, что у меня начались галлюцинации.
Нет.
Мои губы приоткрываются, когда я смотрю в эти напряженные серые глаза из сегодняшнего дня. Они кажутся темнее, более затененными, как будто ночь наложила на них заклятие.
Я прекращаю зрительный контакт, как только делаю это, потому что, если я буду продолжать смотреть, моя кожа будет ползти, моя голова закружится, и я буду чувствовать, как меня вырвет мой пустой желудок.
Упираясь ногой в дверь, я изо всех сил тяну и толкаю ручку. Сначала я подумала, что этот громоздкий человек может быть из полиции и что он арестует меня за убийство Ричарда, но этот русский незнакомец никак не может быть полицейским.
Он на него не похож.
Может быть, он все-таки шпион. Это кажется странно похожим на начало какого-то шпионского фильма о неудачнике – обо мне – которого завербуют для секретной работы в разведывательном агентстве.
Когда все эти толчки и рывки не приносят мне никаких результатов, я толкаю локтем стекло. Боль пронзает всю мою руку, но я не остановлюсь, пока не выберусь отсюда.
Мне начинает казаться, что это проклятая закрытая коробка. Мне нужно выйти.
Я собиралась ударить стекло кулаком, когда голос незнакомца наполняет воздух, – Оно пуленепробиваемое, так ты только навредишь себе.
Моя рука безвольно лежит рядом. Я могу пожертвовать болью, но я не буду делать этого без результата.
– Ты закончила? – спрашивает он спокойным, почти безмятежным тоном – совсем как королевская особа. Голос у него бархатистый, гладкий, как шелк, но все равно глубокий и мужественный.
Я не смотрю на него и вместо этого бросаюсь на переднее сиденье. Если я смогу открыть дверь или вылезти в окно, я побегу и…
Сильные руки хватают меня за бедра и с легкостью дергают назад. Теперь я так близко к нему, что его бедро касается моего.