Ни семейных фотографий, ни картин. Ничего.
Как будто в этом доме не живут люди. Она чистая, но безличная.
Я все еще изучаю свое окружение, когда сверху доносится мягкий глухой звук. Я замираю, пальцы впиваются в ладонь. Может быть, мое предчувствие насчет этого дома все-таки сбудется, и на меня нападут.
Но потом я узнаю этот звук. Это не угроза, во всяком случае, кажется, что…
Мои мысли обрываются, когда шаги приближаются, и на верхней ступеньке лестницы появляется маленький мальчик. Он спускается, держась за перила, его крошечные пальцы сжимаются вокруг них, как тиски. На вид ему не больше пяти, плюс-минус.
Нет никаких сомнений, кто этот маленький мальчик.
Он вылитый Адриан с его темными волосами и серыми глазами. Только у него они светлее и больше.
Мои подозрения подтверждаются, когда он спрыгивает с последних двух ступенек, крича.
— Папа!
Когда он бежит к нам со всех ног, мои каблуки запинаются. Жесткая, неподатливая тяжесть давит на мою грудную клетку, словно намереваясь раздавить кости и пронзить сердце.
Вид мальчика пробуждает воспоминания, которые я так долго хранила в себе.
Крошечные ручки и ножки.
Маленькое личико.
Запах ребенка.
— Помедленнее, Джереми. — говорит Адриан рядом со мной, но я слышу его так, словно нахожусь под водой.
Мальчик, Джереми, поднимает голову и останавливается на полпути. Его огромные серые глаза встречаются с моими, и они расширяются еще больше, когда он шепчет.
— Мамочка?
Я не знаю, то ли это слово, то ли то, как он смотрит на меня, когда говорит это, как будто он нашел мир после того, как потерял его, но слезы, которые я не проливала слишком долго, хлынули из моих глаз.
Они быстро и сильно стекают по моим щекам, пропитывая кожу и вырывая рыдания из горла.
— Лия? — Адриан хватает меня за плечи и опускает голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Мое зрение настолько затуманено, что я не вижу его. В этот момент я понимаю, что дрожу, и мои конечности больше не могут держать меня.
— Лия!
— Я не Лия, — шепчу я, когда темнота уносит меня прочь.
Глава 8
Адриан
Тело Лии обмякло у меня на руках, веки закрылись, пот выступил на висках. Я прижимаю ее маленькое тело к себе за талию, когда ее ноги теряют всякую силу.
Положив руку ей под колени, я поднимаю ее, как и раньше. Ее голова склонилась в неловком положении, прежде чем упасть мне на плечо. Ее губы дергаются, а лицо становится таким бледным, что вены все отчетливее проступают сквозь кожу.
— Мамочка…?
Я смотрю на Джереми, который держит игрушечного солдатика и борется со слезами. Он должен быть в своей постели в такое позднее время, и все же он здесь. Должно быть, он обманул свою няню, чтобы спуститься и встретиться со мной. Последние несколько недель он часто так делает, хочет меня видеть и устраивает истерики, чтобы я уделил ему внимание.
Я точно знаю, почему он так себя ведет. Потеряв мать, он не хотел потерять и меня. Иногда он прокрадывается в мою спальню, просто чтобы убедиться, что я там.
— Она просто уснула, Malysh. — говорю я с американским акцентом. Русский акцент — для одних ситуаций, а американский — для других.
Поскольку меня воспитывала мать — наполовину американка, а отец — чистокровный русский, акценты для меня естественны.
Джереми, однако, большую часть времени проводил с Лией, которая говорила только по-английски, и поэтому он смущается, когда я говорю с ним по-русски. Хотя в будущем это изменится, я не стану заставлять его понять это сейчас. Это худшее время, чтобы добавить ему стресса.
— Твоя мама только что уснула.
— Правда? — Он шмыгает носом.
— Да.
— Но… но ты сказал, что она долго путешествовала. Значит ли это, что путешествие окончено, папа?
— Так и есть, Malysh.
— И она будет здесь каждый день? — Его голос срывается, а в огромных глазах вспыхивает надежда.
Мое внимание скользит по ее неподвижному телу, прежде чем я снова сосредотачиваюсь на сыне.
— Каждый день.
— Обещаешь, папа?
— Обещаю.
— Ты всегда держишь свое слово.
— Да. Она увидится с тобой завтра, хорошо?
Он отворачивается, пыхтя.
— Я не хочу ее видеть.
— Ты все еще злишься на нее?
— А ты нет, папа? — Он шмыгает носом и вытирает слезы тыльной стороной ладони. — Она ушла, не попрощавшись.
— Но сейчас она здесь.