— Я все равно ее не вижу. — Он топает вверх по лестнице, его маленькое тело излучает больше энергии, чем ребенок вдвое старше его.
У него определенно характер матери.
Все еще неся Лию, я подхожу к входу и нажимаю на интерком, соединяющийся с рацией Коли.
— Зайди в дом и убедись, что Джереми заснул.
— Да, сэр.
Я несу ее наверх, перешагивая через две ступеньки, и направляюсь в хозяйскую спальню. Когда я кладу ее на высокую кровать, я позволяю ее голове мягко упасть на подушку.
Она не шевелится, пока я медленно снимаю с нее туфли и ставлю их у кровати. Несколько порезов покрывают ее лодыжки, а подошвы ног шершавые на ощупь. Они также холодные, поэтому я кладу их на кровать и натягиваю одеяло, чтобы прикрыть. Когда я снимаю с нее пальто, она по-прежнему никак не реагирует.
Я держу ее руки в своих и смотрю на волдыри, которых не должно быть на ее коже. Они тоже мерзнут, как будто ее мозг все еще думает, что она спит на улице, в грязных, холодных гаражах.
Поднеся ее ладони ко рту, я дую на них, пока они не становятся достаточно теплыми, а затем опускаю их под одеяло. Я собираюсь устроить ее поудобнее, когда раздается стук в дверь.
Я подтягиваю одеяло к ее подбородку и бросаю последний взгляд на ее лицо.
— Я сейчас вернусь, Lenochka.
Выйдя, я медленно закрываю за собой дверь, стараясь не издавать ни звука.
Коля стоит в коридоре, заслонив мне обзор своей фигурой и нахмурив брови.
— Джереми спит?
— Да, но у него был стресс.
— Он делает паузу.
— Если хочешь что-то сказать, говори, Коля. У меня нет времени на всю ночь.
— Он казался испуганным после того, как сказал мне, что… ну, его мама заснула стоя.
По крайней мере, он считает, что она заснула.
— Сэр.
— Что?
— Могу я говорить свободно?
Я поднимаю бровь.
— А когда ты этого не делал?
— Это неправильно.
— Это?
— Все это. — Он показывает головой на закрытую дверь спальни. — Ее присутствие здесь. Сейчас.
— Ян что, достает тебя?
— Нет.
— Ты не обязан его защищать, Коля.
— Дело не в Яне, и вы прекрасно это понимаете.
— Позволь мне побеспокоиться обо всем здесь, пока ты будешь следить за тем, что происходит в остальном братстве. Мы не можем остаться позади.
— Мы не будем, но она…
— Перестань говорить о ней, Коля. Дело сделано.
— Она упала в обморок, сэр.
— Откуда ты это знаешь?
— Люди не засыпают стоя. Я не Джереми.
— С ней все будет в порядке.
— А что, если она…
— Коля, — оборвал я его, мой голос стал жестче. — Брось это.
— Это может иметь неприятные последствия.
— Я сказал, чтобы ты прекратил говорить о ней.
Он бросает на меня неодобрительный взгляд, который говорит: «Ты облажался, и я сожалею, что был рядом с тобой в течение тридцати лет», но он знает, что не стоит испытывать меня в подобных обстоятельствах, поэтому он кивает и уходит.
Я расстегиваю рубашку на обратном пути в свою комнату.
Это будет чертовски долгая ночь.
Глава 9
Уинтер
— Lenochka.
Я бормочу во сне, голова тяжелая и болезненная, как будто по ней стучали молотком.
У меня перехватывает дыхание.
Я задыхаюсь, только чтобы быть встреченной чем-то… мягким? Мои глаза резко распахиваются, и я обнаруживаю себя лежащей на животе, уткнувшись лицом в подушку.
Длинные пальцы расстегивают молнию на моем платье и скользят по ткани вниз по телу.
На секунду я настолько дезориентирована, что даже не знаю, где нахожусь, не говоря уже о том, что происходит. Я не должна спать на кровати, и не просто на любой кровати, эта теплая, мягкая, я улавливаю запах таинственного дерева и богатой кожи.
Реальность возвращается с кувыркающейся силой, которая заставляет меня хватать ртом воздух. Я пришла с Адрианом к нему домой. После того, как я увидела его сына, у меня появилось внутреннее воспоминание о моей дочери, а потом… что?
Что случилось потом? Где я?
Что еще более важно, что происходит прямо сейчас?
Воздух ударяется о мою голую кожу, образуя мурашки. Платье исчезло, и на мне только бюстгальтер без бретелек и кружевные трусики, которые Эмили дала мне раньше.
Мои плечи сжимаются в жесткую линию, а лоб покрывается потом. Мне страшно оглянуться назад и увидеть выражение его глаз прямо сейчас. Если я это сделаю, то окажусь в ловушке и буду загнана в точку невозврата. Однако воздержание от взгляда на него не умаляет его присутствия или подавляющего жара, который он излучает. Он исходит от моей кожи, как пламя, лижущее ее, или смерть, целующая ее.