Широкие плечи, обрамляющие четко очерченные бицепсы. Черные татуировки нанесены по всей длине его напряженной руки, которая держит меня. Другая его рука лежит близко к заостренной талии, которая ведет к твердому, как камень, животу.
Не уверена, что это из-за воды, но его бедра кажутся мощными и твердыми, как в тех рекламных роликах с футболистами. Я заставляю себя смотреть куда-то еще, а не на его наполовину возбужденный член.
Как это возможно для кого-то излучать такое физическое совершенство? Его красота не такая громкая, как у кинозвезды или модели. Он тихий, как и его личность. Убийственный, потому что, если бы его глаза были ножом, я бы сейчас истекала кровью в этой ванне.
Я хмурюсь, глядя на этот образ.
Адриан прерывает ход моих мыслей, когда подносит мою руку к своему носу, и мускул двигается под его челюстью, когда он делает долгий вдох. — Ты трогала себя, Лия?
— Нет… — Мой голос сдавленный, приглушенный и немного хриплый, как будто я все еще в ловушке этого кошмара.
— Не лги мне, — его тон спокойный, но угрожающий. — Я чувствую запах твоей киски на этих пальцах.
— Я сказала «нет».
— Это твой первый промах. Соври мне еще раз, и я накажу тебя.
Воспоминания из кошмара душат меня за горло и подавляют каждую унцию воздуха из моего окружения.
Сейчас он разденет меня догола и трахнет. Он возьмет меня, как животное, и оставит ни с чем. Он отнимет у меня силу и волю.
Его хватка на моем запястье крепка и нагревает мою плоть, как тысяча языков пламени, намереваясь сжечь меня изнутри.
Мои губы дрожат, и я впиваюсь ногтями в керамический край ванны, чтобы удержаться в согнутом положении.
— Пожалуйста… не надо… не надо…
Адриан отпускает мою руку, и я спотыкаюсь, пока не ударяюсь спиной о стеклянную дверь душа. Я остаюсь там, обе ладони прижаты к холодной поверхности, а мои босые ноги прижаты к плиткам.
— Что случилось? — Он говорит с русским акцентом, а не с американским из моего кошмара.
— Н-ничего.
Он встает весь мокрый и… голый.
Он совершенно голый.
Хотя я мельком видела его в ванне, ничто не могло подготовить меня к такому зрелищу. Его бедра мускулистые и выше, чем я ожидала. Тонкие волоски образуют дорожку на его тугой груди и спускаются вниз к.…
Я резко поднимаю взгляд, прежде чем начать пялиться на его член. В моей попытке изучить что-либо, кроме него, я застигнута врасплох его татуировками. Одну я видела раньше, но не другие. Обе его руки в татуировках. Полные рукава чернил переплетаются на его руках, как лабиринт.
Совсем как в кошмарном сне.
Я могу галлюцинировать о том, чтобы укусить себя за руку, но это не может быть выдумано. Я никогда не видела Адриана раздетым, так что ни за что бы не догадалась, что у него татуированные руки.
Я тянусь за ближайшей вещью, которую могу найти, которая оказывается керамической бутылкой из-под мыла, и направляю ее в его сторону.
— Держись от меня подальше!
— Лия, — тихо произносит Адриан.
— Я не Лия! Я — Уинтер!
— Успокойся. — Он продолжает приближаться ко мне бесшумными шагами, которые я едва слышу.
— Я сказала, держись от меня подальше! — кричу я, мой голос становится истеричным.
Он останавливается, поднимая руку.
— Прекрасно. Я держусь подальше, так что положи это.
Я отчаянно трясу головой, впиваясь ногтями в твердую керамику.
— Я ухожу. Я больше ни минуты не проведу ни в этом богом забытом месте, ни с тобой!
Тень пробегает по его лицу, громовая и тихая, как будто он… сердится. Почему, черт возьми, он должен это делать? Это я злюсь. Это я была вынуждена выйти из своего безопасного кокона, чтобы быть здесь.
— Дай мне эту бутылку, Лия.
— Нет! И перестань называть меня Лией!
Мои руки мечутся, и я слышу треск прежде, чем вижу его. Бутылка ударяется о стену и разбивается о нее. Белое жидкое мыло стекает по моей руке на землю, а затем следует кровавый след.
Осколок керамики впился мне в кожу. Укол боли взрывается на моей плоти, прежде чем кровь течет из моей ладони. Я выпускаю то, что осталось от бутылки, позволяя ей упасть на землю.
— Черт! — Адриан спешит ко мне, вырывает кусок, оставляя небольшую рану, которая горит, когда мыло смешивается с ней.
Адриан бросает окровавленный керамический кусок в раковину и вытирает мыло. Его брови хмурятся над потемневшими глазами, а губы сжимаются в тонкую линию.
Я извиваюсь в его объятиях.
— Отпусти меня, монстр! Отпусти меня!
— Стой. — приказывает он, и я вздрагиваю, обмякнув.