Это слово, хотя и единственное в своем роде, звучит настолько авторитетно, что мои мышцы напряглись, услышав его.
Адриан хватает бежевое полотенце, опускает его под кран и прижимает к моей ладони. Он выдыхает, когда кровь не впитывается долго. Как будто он беспокоится обо мне. Как будто мое благополучие означает дерьмо в его повестке дня.
Почему он так себя ведет? Я просто не могу понять, почему он не такой черствый дьявол, каким должен быть.
Его внимание не отрывается от моей ладони, когда он говорит.
— Я не знаю, с чего ты вдруг так себя ведешь, но почему бы тебе не рассказать мне?
— Ты пытаешься притвориться, что не знаешь?
— Не знаю что?
Я поджимаю губы. Секунду назад я была уверена, что это не кошмар, но теперь я так не думаю. Однако след от укуса и татуировки не могли быть плодом моего воображения.
— Ты только что изнасиловал меня, — Мой голос начинает звучать тихо, затем становится громче. — Ты взял меня силой, даже когда я умоляла тебя остановиться!
Рука Адриана останавливается на моей ране, и он встречает мой взгляд своими темными глазами. Впервые с тех пор, как я его встретила, мне очень, очень хочется заглянуть в эти глаза. Просто чтобы знать, что там происходит. Какие мысли приходят в его ненормальный мозг?
— Я тебя не насиловал. — говорит он как ни в чем не бывало.
— И ты думаешь, я в это поверю?
— А следовало бы.
— Я знаю, что я чувствовала. — Это был слишком яркий кошмар, слишком… реальный. Настолько реальный, что я до сих пор чувствую его толчки.
— Если бы я хотел тебя трахнуть, мне не пришлось бы насиловать тебя для этого. — Он проводит полотенцем по моей руке. — Почему ты решила, что я сделал это?
— Я только что сказала тебе, что почувствовала это.
— Чувствовала это как? — Его голос слишком спокойный для этого разговора. Слишком раздражающий. Я хочу дотянуться до его брони и вытащить его — если, конечно, есть что выдернуть. Иногда он кажется пустышкой.
Ничто, к чему нельзя прикоснуться или изменить.
— Что это за вопрос? Я просто почувствовала это. Кроме того, я укусила себя за руку, когда ты насиловал меня, и посмотри! — Я показываю ему следы зубов на своей неповрежденной ладони.
— Как ты это объяснишь?
— Ты могла укусить себя за руку, пока спала.
— Это невозможно, потому что я сплю совершенно спокойно. Кроме того, — я указываю на его чернила, — я видел твои татуировки, когда никогда не видела до этого момента.
— Возможно, ты проецируешь видение их сейчас в прошлое.
— В этом нет никакого смысла! Ты думаешь, я идиотка?
— И ты считаешь, что я обязан объясняться с тобой? — Его голос теряет всякую небрежность, понижается, становится жестким, сдавленным. — Мне не нужно принуждать тебя, и поэтому я не насиловал тебя. Должно быть, это был кошмар.
— Это не могло быть кошмаром. Я не вижу снов.
— Возможно, ты только что начала.
— Не пытайся выставить меня сумасшедшей. Я не такая.
Он перестает скользить полотенцем по ране.
— Тебе больно?
Его вопрос застает меня врасплох, и я замираю, когда мои ноги сжимаются вместе.
— Тебе больно, Лия? Потому что, если, как ты сказала, я тебя изнасиловал, ты не могла бы пошевелиться.
— Я…
— Что?
— Мне не больно. — Кроме промокших трусиков, никакого дискомфорта ни между ног, ни в мышцах. Учитывая, что прошло уже много времени с тех пор, как я занималась сексом, мне было бы больно.
— Вот. Твой ответ. — Он бросает полотенце в раковину и достает из шкафчика аптечку.
Мышцы его плеч напрягаются от движения, а татуировки расширяются. Я хочу изучить их, чтобы увидеть, есть ли символ, который я узнаю, но его полная нагота не помогает мне сосредоточиться.
Я действительно не хочу глазеть на него прямо сейчас.
Заставляя себя отвести взгляд, я сосредотачиваюсь на невидимой точке на противоположной стене. Чувство облегчения медленно охватывает меня при мысли, что это действительно был кошмар.
Меня не волнует, был ли он моим первым, или что он каким-то образом соответствовал так близко к реальности. Может быть, это то, что происходит, когда вы не видите снов: ваш самый первый сон — это внутреннее, ужасающее переживание.
Причина, по которой я отчаянно хочу, чтобы это был кошмар, не только из-за психического повреждения. Дело в том, что я не сопротивлялась. Что я испытала оргазм. Что я прикасалась к себе, чтобы совершить этот отвратительный поступок.
Отталкивая эти мысли, я пытаюсь дышать, хотя бы частично, учитывая, что Адриан все еще здесь, и его присутствие всегда крадет часть моего воздуха, если не весь.