Антон Михайлович негромко всхлипнул, вытер краем шарфа заметно увлажнившиеся глаза и понуро побрёл дальше в сторону своего дома, однако, пройдя по малолюдной улице около пятидесяти метров, он внезапно остановился у некогда облюбованного им предприятия общественного питания, смутно походившего не то на придорожный ресторан, не то на второклассную закусочную.
Глава 4
Немного поразмыслив и прикинув в голове оставшееся до полуночи время, мужчина всё же решил подняться по нескольким широким ступенькам и войти в столь памятное ему ещё с молодости заведение. Как сообщалось в напечатанном на белом листе объявлении, прикрепленном к тыльной стороне стеклянной вставки в двери, с одиннадцати часов сего вечера в «Голубом Дунае» начиналась новогодняя программа, куда нужно было заказывать столики заранее, однако же сейчас можно было запросто посидеть в просторном зале и послушать белоголового музыканта, что на приземистой сцене уже готовился к началу своего продолжительного выступления и деловито настраивал чёрно-красную шестиструнную электрогитару.
Оказавшись во вместительном и тёплом помещении с приглушённым светом, которое было разделено невысокой решётчатой перегородкой из дерева на две части: слева располагалось два ряда столиков со стульями и с бордовыми диванчиками, а справа находилась компактная площадка для танцев, – Антон Михайлович решительно прошагал к барной стойке, жестом руки поприветствовал знакомого ему музыканта, чья сцена находилась правее, и запросил у полноватой темноволосой девушки пару рюмок коньяка, чашечку кофе и тарелочку бутербродов с тёплым паштетом. Сразу оплатив свой скромный заказ, любезный посетитель подошёл к одному из диванчиков, повесил пальто и шапку на стоявшую у высокого окна вешалку, присел за прямоугольный столик с закруглёнными углами и с любопытством осмотрел немногочисленных посетителей, которых насчитал около десяти. То были в большинстве своём немолодые женщины, какие-то неопрятные и угловатые – и все как одна отталкивающие и даже устрашающие.
«Ну что ж… видать, не судьба», – безрадостно изрёк у себя в голове Антон Михайлович и начисто осушил одну из только что принесённых ему рюмок.
Вскоре оживившийся музыкант настроил свой инструмент, поприветствовал всех здесь нынче собравшихся и начал своё сольное выступление с незамысловатых и весёлых мелодий, разбавляя их громкими отрывистыми словами, но уже совсем скоро, опрокинув за воротник несколько рюмок с прозрачной жидкостью, он кардинально сменил репертуар и совершенно гнусавым и протяжным голосом, небрежно покачиваясь из стороны в сторону, стал исполнять такие лирические песни, от которых на душе становилось особенно грустно и тоскливо. Сначала он проникновенно запел о пруде у дома в Подмосковье, где белый лебедь качал павшую звезду, затем было что-то про новую жизнь и ещё про зеленоглазое такси, а после расчувствовавшийся артист поведал о том, как упоительны в России вечера. Впрочем, от всей этой упоительности сердце Антона Михайловича стянуло таким тяжким унынием, что он тут же поднялся со своего места, немедля оделся и поспешил покинуть это «увеселительное» заведение, не одарив задушевного исполнителя даже сдержанными аплодисментами.
Выйдя из «Голубого Дуная» и сделав пару шагов с невысокой лестницы, Антон Михайлович неожиданно поскользнулся на нижней ступеньке и картинно повалился на бок, ощутимо ударившись коленной чашечкой об очищенный от снега асфальт.
– У-у-у, – импульсивно протянул мужчина и, схватившись руками за ногу и прижав её к телу, стал беспрестанно ворочаться на спине, мучительно корчась от нестерпимой боли.
Глава 5
Через несколько минут Антон Михайлович всё же потихоньку присел, затем аккуратно поднялся на ноги и, вытерев шарфиком скупые слёзы, нахлынувшие не то от боли, не то от досады, что не оказалось никого рядом, чтобы ему помочь, поковылял в свою пустую квартиру заметно прихрамывающей походкой. Оказавшись дома и затворив за собой дверь, мужчина медленно разделся в прихожей, прошагал в тёмную комнату и прилёг на кровать, где и пролежал почти до самой полуночи.
Интуитивно предчувствуя скорое наступление праздника, Антон Михайлович зажёг в комнате свет, занавесил плотные золотистые шторы и прошагал на кухню, откуда тут же принёс охлаждённые салаты. После этого он разогрел несколько кусочков мяса, к этому времени уже остывшего в тёмной духовке, выложил их на слегка углублённую тарелочку, туда же определил два ломтика ржаного хлеба и снова вернулся в комнату за стол. Включив свой старенький телевизор, мужчина с лёгкостью нашёл главный федеральный канал, на котором уже вовсю вещали новогодний концерт с эстрадными певцами и юмористами разных лет, и уже было хотел начать трапезничать. Однако настроение его оказалось таковым, что и кусок в горло не лез… тем временем за окнами уже стали раздаваться частые взрывы петард и фейерверков, неистово озаряя тёмное звёздное небо множеством ярких и разноцветных всполохов.