Их философия победы лучше нашей — боевая философия, где щель оправдывает средства, и не важно, что они мило улыбаются на этих встречах в ООН. Здесь они ведут себя, как на настоящей войне, и делают все, чтобы победить.
Сейчас они находятся на прямой, ведущей к цели, как игрок с мячом на линии ворот. Мы потеряли этот мяч по ошибке наших игроков, а они готовы использовать все преимущества своего положения и изо всех сил стараются занести, как в регби, мяч за линию, даже если для этого потребуется пожертвовать игроками. До сих пор я оставался цел в этой игре, мне очень везло, очень.
Ветер дул им в спину, а нам бросал пыль в глаза. Ни мы, ни они не могли позволить себе проиграть.
Дважды Мейсону приходилось лететь в сплошной облачности, полагаясь только на приборы. Наконец он направил самолет вниз и, пройдя сквозь облака, мы оказались над залитыми дождем обширными полями. Внизу не было видно никакого ориентира. Мейсон включил переговорное устройство и сказал:
— Боковой ветер сильнее, чем я рассчитывал, нас отнесло-слишком далеко на запад.
— Что теперь?
— Повернем на восток, дойдем до океанского берега и полетим вдоль него, пока точно не определимся, где мы. Здесь слишком низкая облачность, опасно лететь под облаками. Всего сто футов, а местами она опускается до земли.
— Тогда давай к океану.
Потребовалось еще пятьдесят минут, прежде чем нам удалось обнаружить небольшой курорт на берегу океана, расположенный среди песчаных дюн. Облетев его, мы поняли, что прибыли к месту. Удовлетворенные, мы взяли немного на юго-запад, подыскивая место для посадки и держась на минимально возможной высоте, чуть не касаясь макушек деревьев, стараясь избежать столкновения. Мы чуть не врезались в линию высоковольтной передачи и полетели вдоль нее. Она вывела нас к дороге. Сделав поворот на десять градусов от дороги, мы достигли другой автострады, пролетели несколько минут над ней и медленно ушли влево.
Я посмотрел вниз. Прямо под нами были указатели взлетно-посадочной полосы. Следы от трех колес глубокими бороздами в напитанном влагой грунте уходили вбок от центра полосы и заканчивались там, где стоял «Команчи», глубоко увязнувший в грунте.
Рядом с самолетом лицом вниз, наполовину в луже, лежало тело человека. Мейсон сказал:
— Они выиграли, Тайгер. Этот пилот хорошо знал местность.
— Ты можешь посадить самолет?
— Только не в эту лужу. Лучше, если мы сядем на твердое покрытие.
— Что-нибудь подходящее есть поблизости?
Мейсон покачал головой.
— По карте между этим местом и Лисвиллом только грунтовые дороги.
— Тогда давай подлетим к городу как можно ближе, между этим местом и Лисвиллом десять миль, парень наверняка отыскал себе машину, чтобы добраться туда, у него на это было время, а у нас нет.
— Когда-нибудь приходилось садиться в таких условиях? — спросил меня спокойно Мейсон.
— Всегда что-нибудь делается в первый раз.
— Иногда он оказывается и последним. Для этого случая я как раз хороший компаньон, — проворчал он и чертыхнулся.
Лисвилл представлял собой ряд складов, газовую станцию и несколько домов, расположенных на пересечении дорог. Мы пролетели над всем этим, почти планируя, выискивая открытое место, где можно было бы посадить самолет.
Я увидел, как Мейсон бодро кивнул мне, глаза его заблестели.
— Подтяни потуже ремни.
Я затянул лямки так туго, как только мог, и приготовился к приземлению. Мейсон выбрал место, сбросил газ, и самолет стал стремительно приближаться к зеленому выгону, поверхность которого от скорости напоминала волнистую гладь зеленого озера.
Мейсон прекрасно сделал свое дело, самолет коснулся земли сначала хвостом, потом фюзеляж с глухим скрежетом задел по земле и, наконец, как раненое животное, взревел двигатель, когда лопасти винта ударили по грунту и, загнувшись назад, беспомощно застыли. Скрежеща металлом по земле и камням, раскидывая комья грязи и брызги воды, самолет еще некоторое время скользил, пока не застыл, остановленный небольшим рвом дренажной канавы. Мы тут же выскочили из кабины, бросились от самолета, на случай, если он взорвется, и остановились в пятидесяти ярдах от него. Мейсон, взглянув назад, печально сказал: