Его брат Ган был другом Мао Си-хэ и он открыл Си-хэ преступление, которое совершил Чжан Хун: «Когда солдаты Маньчу были отправлены в Ханчжоу, князь Ханчжоу Лу бежал на север. Женщины его семьи были спрятаны в доме семьи Мэн из Танси. Однако мой брат, побуждаемый человеком по имени Ван, выдать солдатом место, где прятались женщины, и так заслужить награду. Но вскоре он вернулся назад, по его словам, и отказался от осуществления своего задуманного плана. Вскоре Ван и другие пять человек, замешанные в этом деле, умерли от скоропостижной смерти. Мой брат достаточно был счастлив вернуться к жизни. Однако после этого в его нетвёрдом и двуличном характере не произошло изменений. Однажды он поспорил с даосом, которого звали Чжу на Журавле. Из чувства обиды он тайно добавил имя даоса в список пиратов, подталкивая власти, чтобы того приговорили к смерти. Он не слушал увещевания своих учителей и своей доброй матери. Поэтому он и не смог долго прожить». (大清兵下杭州，潞王北去，其宮眷留匿塘西孟氏家。吾弟為王某所誘，謀出首取賞，既而悔之，不列名。後同王某出首者五人，皆暴死。吾弟死而復蘇，然狡性不改，與朱道士爭一鶴，乃私竄道士名於海寇案中，竟致之死。負先師之訓，違慈母之教，宜其終不永年也).
Си-хэ спрашивал его, называл ли ему Чжан Хун имена учителей школы на Небесах. (學宮先師姓名，紘曾言何人)? Ган сказал: «Имена двух учителей были Ян Юань и Ци Фу Цзинбо». (其一顏淵，其一子服景伯).
(Ци Фу Кэ с псевдонимом Цзинбо был официальным господином князя Лу, что указано в государственных летописях «Периода Весны и Осени»).
Выслушав эту историю, Цзи Юнь сказал:
- В свете данной теории у людей есть разные представления об устройстве Небесного мира. Возможно, что после смерти люди обживают небеса, становясь легендарными личностями.
И он рассказал о различных стихах о Небесной Ткачихе:
34. О стихах про Небесную Ткачиху
Ученый конфуцианец Шэнь Тие-чань по прозвищу Железная Жаба из Тайюаня 太原申鐵蟾 любил пользоваться благовониями и холить своё красивое тело, чтобы производить впечатления на чувства тех женщин, с кем он встречался. Когда я ещё не видел его среди знакомых мне чиновников, он сочинил стихотворение без названия: «堊粉圍牆罨畫樓，隔窻聞撥鈿箜篌。分去聲無信使通青鳥，枉遣遊人駐紫騮。月姊定應隨顧兔，星娥可止待牽牛？垂楊疎處雕櫳近，只恨珠簾不上鉤».
Написана картина на стене на башне мелом,
Где странника гонцом с зелёной птицей посылают
К Девице Вечной, что пилюлю с Зайцем выплавляет
В печи Бессмертия вдвоём на диске лунном белом.
В той Вечности Орёл средь звёзд Быка ждет с толстой леской,
И лук Дракона уж натянут к цели в ожиданье,
Ткачиха с Волопасом один раз в год ждёт свиданья,
И небо скроется вмиг под жемчужной занавеской.
В нем чувствуется стиль поэта Юй-си. Ван Гуангуан сказал: «Похоже, не стоит подозревать Ткачиху Млечного Пути в вожделенной озабоченности и клеветать на дух Лунной феи». Я сказал: «Всё уже написано и сделано! Ткачиха прощается со своей монашеской участью, и один раз в год видится со своим возлюбленным, а за рекой Млечного Пути ничего не происходит». Поэма Юань Вэя - это тоже об этом. Стихи Юань Вэя гласят: (海客乘槎上紫氛，星娥罷織一相聞。只應不憚牽牛妬，故把支機石贈君).
Когда плывущий в море пурпур звёздный достигает,
То слышит шёпот звёздных фей - к соитию призывы,
Испытывая к феям вожделенные позывы,
Во снах от них он драгоценный камень получает.
Подобное стихотворение есть и Ли И-шаня, как и у Вэй-чжи, лежащие в основе произведений Шуан-вэня; а значение слов И-шань схожи с метафорами поэта Линь-ху. Авторы извели много кистей и туши, используя эти метафоры. Вначале они не имели никакого отношение к Небесной Ткачихе, и слова Тие-чаня 鐵蟾 (Железной Жабы) походили на слова Юаня Ли-чжи, но они не клеветали на бессмертных духов. Что касается вымышленных обвинений, то эти слова относятся ко времени и месту, связанных с написанием «Книги о духах и чудовищах» (靈怪集) автором Го Ханем, теперь утерянной. О ней упоминается лишь в «Собрании Океана Великого Спокойствия» 太平廣記 (Тайпин гуанцзи), где опубликованы повествования писателя о рыбаках и охотниках, что нельзя проверить, и можно отнести их только к ложным и безрассудным выдумкам. Эти инсинуации всем хорошо известны. Первая из них вошла в сборник «Воюющих царств» (戰國), где, например, в главе «Об уникальном и необычном» (獨異志) Ли Шуан ложно обвиняет братьев Фуси в том, что они живут, как муж и жена. Что, само по себе, уже бессердечно. Но тогда это было время беспринципности.